Председателю Верховного Суда РФ
От адвоката______________________
защищающего интересы осужденного
по ч.4 ст.111УК РФ _______________________
Адрес: ____________________________
тел.
КАССАЦИОННАЯ ЖАЛОБА
Приговором______________ области от 20 июня 2016 года «П» был признан виновным в совершении преступления предусмотренного ч.4 ст.111 УК РФ и осужден к 7 годам лишения свободы, без ограничения свободы, с отбыванием наказания в исправительной колонии строгого режима.
Апелляционным определением Судебной коллегии по уголовным делам ___ областного суда от 03 августа 2016 года моя апелляционная жалоба и апелляционная жалоба осужденного «П» оставлены без удовлетворения, а указанный приговор суда без изменения.
Постановлением судьи___________областного суда от 06.10.2016 года в передаче кассационной жалобы для рассмотрения в судебном заседании суда кассационной инстанции отказано.
Постановлением судьи Верховного Суда РФ от 09 ноября 2016 года в передаче моей кассационной жалобы на приговор ___________ суда от 20.06.2016 года, апелляционное определение Судебной коллегии по уголовным делам ______________ областного суда от 03.08.2016 года для рассмотрения в судебном заседании суда кассационной инстанции отказано.
Вместе с тем, полагаю, постановление судьи Верховного Суда РФ от 09 ноября 2016 года подлежит отмене в порядке ч.3, ст.401.8 УПК РФ по следующим основаниям:
В соответствии с п.1, ч.2, ст.401.8 УПК РФ, судья вправе отказать в передаче кассационной жалобы для рассмотрения в судебном заседании суда кассационной инстанции, если отсутствуют основания для пересмотра судебных решений в кассационном порядке. При этом, согласно ст.401.1 УПК РФ, суд кассационной инстанции проверяет по кассационным жалобам законность приговора и апелляционного определения.
Отказывая в передаче кассационной жалобы для рассмотрения в судебном заседании суда кассационной инстанции, судья Верховного Суда РФ указывает в своём постановлении, что осужденный в состоянии необходимой обороны не находился, поскольку потерпевший никаких активных действий не предпринимал, более того, уходил от подсудимого, оснований полагать, что существовала реальная угроза жизни и здоровью Петрова, не имелось. При этом «П»руководствовался мотивом внезапно возникшей личной неприязни, его действия носили умышленный характер и были направлены на причинение тяжкого вреда здоровью потерпевшего, о чем свидетельствует характер и локализация многочисленных телесных повреждений, причиненных «П» потерпевшему. При этом у самого «П» телесных повреждений, которые должны были бы иметь место в случае активного нападения на него «С», не имелось. Наличие пореза на куртке, принадлежащей «П», не свидетельствует о наличии в действиях необходимой обороны. Действия осужденного, исходя из установленных судом фактических обстоятельств дела, квалифицированы правильно.
Все собранные по делу доказательства, положенные в основу приговора, получены в установленном законом порядке, всесторонне, полно и объективно исследованы в судебном заседании, нашли должную оценку в соответствии с требованиями ст.87,88 УПК РФ, и свидетельствуют о том, что суд правильно установил фактические обстоятельства дела и сделал обоснованный вывод о виновности «П» в совершении преступления, за которое он осужден.
Эти утверждения судьи не соответствуют содержанию кассационной жалобы, в которой приведены отдельно доводы о незаконности приговора и самостоятельные доводы о незаконности апелляционного определения, которые не были ранее предметом проверки суда апелляционной инстанции. При этом, судья ВС РФ не указывает, где в приговоре или апелляционном определении зафиксировано, что доводы кассационной жалобы были якобы проверены и на них якобы дан ответ.
Доводы защиты о на том, что «П» нанес потерпевшему «С» телесные повреждения в пределах необходимой обороны судья Верховного Суда РФ отвергает по тем же мотивам, что изложены в приговоре суда первой инстанции.
Указанные выводы суда противоречат материалам уголовного дела, основаны на предположениях, а не на фактических данных, установленных в ходе предварительного следствия и в судебном заседании.
Выводы суда о том, что потерпевший «С» никаких активных действий не предпринимал и «более того, уходил от подсудимого» противоречит показаниям свидетеля «Н», данные им на предварительном следствии ( т.1 л.д.208-211). Этот свидетель показал, что «П». отталкивал от себя «С», пытаясь пройти, но потерпевший стоял с ножом в руке.
Допрошенный в качестве подозреваемого на предварительном следствии «П» (т.1 л.д. 99-103) показал, что «С» преградил ему дорогу, не давал ему пройти. Потерпевший что-то агрессивно на него кричал, держа в руках нож, а затем ударил его кулаком в голову. Петрову известно было, что Сорокин страдает психическим расстройством здоровья, в детстве гонялся за ним с топором, а потому он его боялся.
Довод суда о том, что порез на куртке «П» не свидетельствует о наличии в действиях последнего самообороны, не содержит мотивировки, почему судья пришел к такому выводу. В ходе судебного разбирательства «П». пояснил, что куртку ему порезал «С» когда нападал на него с ножом. Эти показания не опровергнуты какими-либо допустимыми доказательствами, а потому в соответствии со ст.14 УПК РФ наличие пореза на куртке «П» и его показания относительно обстоятельств появления этого пореза должны толковаться в пользу осужденного «П» Попытка психически больного нанести удар ножом в живот не может не свидетельствовать о наличии реальной угрозе жизни «П» и нападения со стороны потерпевшего.
По заключению судебно-медицинской экспертизы у «П» имеется ссадина на лице, которая могла быть получена в момент нападения. «П» на предварительном следствии и в суде пояснил, что стал наносить удары потерпевшему «С», после того, как тот его ударил в лицо и стал махать ножом. Удары он наносил до тех пор пока «С» не упал. После падения «П» удары потерпевшему не наносил, так как угрозы нападения не было.
В ст. 45 Конституции РФ закреплено то, что каждый вправе защищать свои права и свободы всеми способами, не запрещенными законом. Необходимая оборона и является одним из таких способов.
Статья 37 Уголовного кодекса РФ гласит: «Не является преступлением причинение вреда посягающему лицу в состоянии необходимой обороны, при защите личности и прав обороняющегося или других лиц, охраняемых законом интересов общества или государства от общественно опасного посягательства, если при этом не было допущено превышения пределов необходимой обороны.
Таким образом, самооборона представляет собой естественное неотчуждаемое право человека, она применяется при посягательстве (нападении) на какие-либо права и связана с причинением вреда нападавшему.
Необходимая оборона является обстоятельством, исключающим общественную опасность и противоправность, а, следовательно, преступность и наказуемость действий обороняющегося.
По смыслу закона границы самообороны не нарушены при соблюдении следующих условий:
во- первых, в наличии имелось общественно-опасное посягательство, т.е. посягательство началось и еще не окончено.
Посягательство должно обладать способностью, неминуемо причинить общественно опасный вред. То есть, должно быть такое деяние, которое уже начало осуществляться или непосредственная угроза осуществления которого была настолько очевидной, что было ясно: посягательство может тотчас же, немедленно осуществиться. О последнем может свидетельствовать конкретная угроза словами, жестами, демонстрация оружия и прочие устрашающие способы.
Во-вторых, посягательство должно быть реальным, а не мнимым, существующим в объективной действительности, а не только в воображении защищающегося.
Помимо вышеперечисленных двух условий существуют условия, относящиеся к защите от общественно опасного посягательства. Особенностью защиты при необходимой обороне является ее активный характер. При необходимой обороне защита по существу является контрнаступлением, контрнападением. Только такая оборона представляет надежную гарантию от грозящей опасности.
Защита должна быть своевременной. „Преждевременная“ или „запоздалая“ оборона не увязывается с существом самого понятия необходимой обороны.
Самым важным условием применения самообороны является то, что защита не должна превышать пределов необходимости.
По смыслу закона превышением пределов необходимой обороны признается лишь явное, очевидное несоответствие защиты характеру и опасности посягательства, когда посягающему без необходимости умышленно причиняется вред. Причинение посягающему при отражении общественно опасного посягательства вреда по неосторожности не может повлечь уголовной ответственности.
Причинение средней тяжести и легкого вреда здоровью, а также побоев в ситуации обороны во всех случаях укладывается в рамки правомерной защиты.
Для правомерной обороны не требуется также абсолютной соразмерности между способами и средствами защиты и способами и средствами посягательства.
Кто был инициатором, нападающей стороной?
Ответ однозначный- конечно психически больной потерпевший «С» Именно он преградил дорогу «П» и не давал ему пройти, именно он стал беспричинно на него что-то кричать, первый ударил «П» в лицо и при этом держал в руках нож. Эти обстоятельство судом признается как достоверный факт.
Чем подтверждается факт нападения потерпевшего на «П»?
Во-первых, показаниями «П» данными им на предварительном следствии в качестве подозреваемого ( т.1 л.д. 99-103) в ходе которых «П» пояснил, что «С» преградил ему дорогу, стал на него ругаться, произносил что-то нечленораздельное в силу своего психического состояния здоровья, ударил его кулаком в лицо, при этом в руках он держал нож.
Во-вторых, Показаниями «П» в ходе проверки показаний на месте (т.1 л.д.125-142) в ходе, которой «П» пояснил, что «С» преградил ему дорогу, не давал пройти, эмоционально кричал что-то нечленораздельное в его адрес и шел на него, в руках «С» был нож. Когда «П» стал смотреть по сторонам, чтобы найти чью-нибудь помощь. «С» ударил его в лицо, от чего у него имеется телесное повреждение. Испугавшись, в целях самообороны, он нанес «С» несколько ударов по лицу, от чего тот упал и ударился о землю. После того, как «С» поднялся и вновь пошел на «П». «П» вновь в целях самообороны нанес потерпевшему несколько ударов в голову, от чего тот снова упал на землю. После этого он «С» не бил, так как он уже не представлял для него угрозы в силу его физического состояния.
В- третьих, показаниями свидетеля «Н» данными им на предварительном следствии (т.2 л.д. 208-211). Названный свидетель на следствии пояснял, что «С» двигался на «П», тот его от себя отталкивал, но потерпевший продолжал нападение при этом в руках у него был предмет похожий на нож.
В ходе судебного разбирательства это свидетель утверждал, что видел, как «С» тыкал ножом и махал им. По надуманным основаниям суд отверг показания свидетеля в этой части.
В-четвертых, заключением СМЭ «П». согласно которого, на лице у «П» имеется ссадина, которая могла быть получена 16.12.2015 года от ударного воздействия.
В-пятых, заключением судебно-биологической экспертизы, в соответствии с которой на ноже, который был обнаружен у потерпевшего «С», имеются потожировые выделения, которые по своей групповой принадлежности могут принадлежать «С» и не могут принадлежать «П» и медицинским работникам его обнаружившим.
В-шестых, показаниями соответствующих медицинских работников обнаруживших нож в куртке «С».
В-седьмых, показаниями свидетеля «П». в судебном заседании о том, что когда «П» первый раз зашел в магазин, телесных повреждений у него на лице не было, а когда зашел второй раз, у «П» была кровавая ссадина.
В-восьмых, показаниями свидетеля «Г» в судебном заседании о том, что когда «П»уходил из его дома, никаких телесных повреждений на лице у него не было.
В-девятых, результатами осмотра вещественного доказательства куртки «П». ,в которой он был в момент конфликта с «С». По результатам осмотра установлено, что на куртке имеется свежий ровный разрез ткани, который мог быть сделан ножом. По результатам этого осмотра «П» пояснил, что порез на куртке сделал «С» махая ножом.
В-десятых, в материалах уголовного дела имеется справка сельской Администрации о том, что на психически больного «С» поступали жалобы по поводу его неадекватного агрессивного поведения, что косвенно свидетельствует о том, что «С» при встрече с «П» в теменное время суток мог вести себя агрессивно и напасть на него.
Таким образом, факт нападения «С» на моего подзащитного подтверждается вышеперечисленными доказательствами.
Раскрывая субъективную сторону деяния, совершенного при превышении пределов необходимой обороны Верховный Суд РФ в своем Пленуме № 19 от 27.09.2012 года указывает, что уголовная ответственность за причинение вреда здоровью нападавшему лицом обороняющимся, наступает в случае, когда оборонявшийся оборонялся, таким образом, способом и средствами, в применении которых явно не было необходимости и в связи с этим не было необходимости в причинении тяжкого вреда здоровью посягавшему и при этом обороняющийся осознавал, что в причинение такого вреда не было необходимости.
Уголовный закон не требует от обороняющегося, чтобы из всех возможных и достаточных средств защиты от общественно опасного посягательства он избрал способ, наименее вредный для здоровья нападающего. Главное, чтобы применяемая оборона соответствовала характеру и опасности посягательства, и именно это должно осознаваться обороняющимся.
По смыслу закона и разъяснений названного пленума Верховного Суда РФ когда посягательство на охраняемые законно интересы было сопряжено с насилием, опасным для жизни обороняющегося... либо с непосредственной угрозой применения такого насилия, причинение любого вреда нападающему признается правомерным. В этом случае вопрос о соразмерности средств защиты и нападения рассматриваться не может».
Поскольку «С» страдал психическим расстройством здоровья, первым ударил «П», при этом угрожающе что-то кричал, демонстрировал нож и им размахивал, у «П» были все основания причинить потерпевшему любой вред здоровью.
«П» наносил удары в голову потерпевшему лишь, когда потерпевший нападал на него и прекратил наносить удара, после того, как «С»перестал на него нападать и не представлял опасности для «П» Этим и объясняется множественные телесные повреждения у потерпевшего.
Как я указывал выше причинение средней тяжести и легкого вреда здоровью, а также побоев в ситуации обороны во всех случаях укладывается в рамки правомерной защиты. Отсюда, нанесение небольшой и средней тяжести телесных повреждений » С" укладывается в рамки несомненно укладывается в рамки самообороны.
Что касается причинения тяжкого вреда здоровью, то его причинение является соразмерным имевшему место нападению.
Кроме того, согласно показаний судебно-медицинского эксперта «Б», данные им в судебном заседании, черепно-мозговая травма, в результате которой наступила смерть «С» могла быть получена при падении после нанесения «П» ударов потерпевшему в голову. Перелом ребер быть вызван падением «П» на грудь «С», когда он пытался его поднять и довести до дороги, то есть без какого-либо умысла. Доказательств обратного — обвинение суду не предоставило. Судья Верховного Суда РФ как и предыдущие судебные инстанции ничего не говорят относительно этих доводов защиты.
В соответствии с ч.2 ст.14 УПК РФ, подозреваемый или обвиняемый не обязан доказывать свою невиновность. Бремя доказывания обвинения и опровержения доводов, приводимых в защиту подозреваемого или обвиняемого, лежит на стороне обвинения.
Вопреки требованиям этой нормы обвинение не опровергло доводы защиты относительно наличия в действиях подсудимого самообороны. Фактически обвинение в этой части основано на предположениях, а предположения в соответствии с ч. 4 ст. 302 УПК РФ не могут быть положены в основу обвинительного приговора.
Суд критически оценивает показания «П» расценивая их как способ защиты и попытку избежать наказания. Суд так же критически оценивает показания свидетеля «Н» данные ими в ходе судебного разбирательства, та как они находятся в приятельских отношениях.
Считаю, что при оценке доказательств по настоящему уголовному делу суд не учел критерии оценки доказательств, изложенные в ст.88 УПК РФ.
Оценка доказательств должна осуществляться судом с учетом положений ст.ст. 7 и 17 УПК РФ, закрепляющих принципы законности и свободы оценки доказательств. Свобода оценки доказательств не предполагает ее произвольности, поскольку она должна основываться не только на внутреннем убеждении и совести, но и на совокупности имеющихся в уголовном деле доказательств, а осуществляющие ее лица обязаны руководствоваться законом (определение КС РФ от 20.03.2008 № 188-О-О). Решения, принимаемые по результатам оценки доказательств, не могут быть необоснованными или немотивированными (определение КС РФ от 14.07.2011 № 955-О-О). Кроме того, оценивая доказательства суд обязан исследовать все относящиеся к ним доводы участников процесса (определения КС РФ от 22.04.2010 № 499-О- О, от 24.12.2012 № 2400-О).
Изложенные принципы оценки доказательств грубо нарушены судом первой инстанции. Показания «П» и свидетеля «Н». о том, что «С» не только демонстрировал нож, но и пытался нанести им удар, подтверждается порезом на куртке моего подзащитного. В ходе осмотра места происшествия с участием «П», последний так же пояснял, что «С» пытался нанести удар ножом.
Анализ показаний свидетеля «Н» не дает оснований сомневаться в их правдивости. Если бы «Н» пытался помочь «П», он бы не дал показания о том, что в состоянии алкогольного опьянения «П» бывает агрессивен.
В судебном заседании свидетель «Н» показал, что в ходе допроса следователь оказывал на него психологическое давление, не хотел записывать его показания дословно, показания свидетеля в этой части ничем не опровергнуты, соответствующая проверка судом не проводилась.
Суд отклонил доводы защиты о том, что порез на куртке «П» сделан потерпевшим в ходе нападения ссылаясь на предположение о том, что этот порез мог быть сделан ранее или позже. Однако, этот вывод является предположением. В ходе расследования следователь скрыл факт наличия пореза на куртке, не указав его наличие в протоколе осмотра вещественного доказательства. Как на предварительном следствии, так и в суде, криминалистическая экспертиза для ответа на вопросы: каков механизм образования пореза, давности его нанесения, можно ли порез на куртке нанести ножом «С», не назначалась. Суд, не обладая специальными познаниями, делает предположительный вывод, что порез на куртке не был причинен потерпевшим «С».
«П» давно знал потерпевшего «С», знал о его психической невменяемости и боялся его с детства. Агрессивное поведение психически больного «С» демонстрация и использование последним ножа, удар в лицо давали «П» право на самооборону.
Постановление судьи Верховного Суда РФ так же ни содержит какой-либо мотивировки относительно отклонения этих доводов кассационной жалобы без приведения фактических и правовых оснований.
Как разъяснено в п.1 названного Постановления Пленума ВС РФ от 28.01.14 г, № 2 «О применении норм Главы 47.1 УПК РФ…» .
«Производство в суде кассационной инстанции, являясь важной гарантией законности судебных решений по уголовным делам и реализации конституционного права граждан на судебную защиту, предназначено для выявления и устранения, допущенных органами предварительного расследования или судом в ходе предшествующего разбирательства дела существенных нарушений уголовного закона (неправильного его применения) и (или) уголовно-процессуального закона, повлиявших на исход дела, и нарушений, искажающих саму суть правосудия и смысл судебного решения как акта правосудия».
Таким образом, если в кассационной жалобе приведены доводы о допущенных органами расследования или судами нарушениях процессуального или материального уголовного законодательства, то, эти доводы должны быть проверены соответствующим судом кассационной инстанции. И если будет установлено, что при судебном рассмотрении уголовного дела и вынесении приговора, судом не соблюдены соответствующие нормы УК или УПК РФ, то, приговор не может быть признан законным и обоснованным, если допущенные судом нарушения закона могли повлиять и повлияли на выводы суда о применении уголовного и/или уголовно-процессуального закона.
Как указал Конституционный Суд Российской Федерации в п.4 Постановления №18-П от 08.12.03 г, — «если на досудебных стадиях производства по уголовному делу имели место нарушения норм уголовно-процессуального закона, то ни обвинительное заключение, ни обвинительный акт не могут считаться составленными в соответствии с требованиями Уголовно-процессуального Кодекса Российской Федерации».
Следовательно, при наличии в кассационной жалобе достаточных доводов для их проверки в суде кассационной инстанции, отказ судьи Ростовского областного суда и отказ судьи ВС РФ в передаче кассационной жалобы для её рассмотрения в судебном заседании суда кассационной инстанции нарушил право осужденного «П»на доступ к правосудию, поскольку допущенные по уголовному делу нарушения закона не были устранены нижестоящими судами.
Подытоживая вышесказанное, полагаю, что обжалуемый приговор подлежит отмене.
На основании вышеизложенного, руководствуясь ч.3, ст.401.8 УПК РФ, —
ПРОШУ:
Постановление судьи Верховного Суда РФ от 09 ноября 2016 года отменить.
Кассационную жалобу передать на рассмотрение в соответствующий суд кассационной инстанции – Президиум __________________областного суда.
ПРИЛОЖЕНИЕ:
- Копия кассационной жалобы.
- Копия приговора________ суда от 20.06.2016 года
- Копия апелляционного определения от Судебной коллегии по уголовным
делам ____________ областного суда от 03.08.2016 года.
- Копия постановления судьи _______ областного суда от 06.10.2016 года.
- Копия постановления судьи Верховного Суда РФ от 09.11.2016 года
- Ордер
«___» февраля 2017 года Защитник __________