ОБВИНИТЕЛЬНЫЙ УКЛОН В УГОЛОВНОМ СУДОПРОИЗВОДСТВЕ
Я думаю мне не нужно рассказывать Вам какой мизерный процент оправдательных приговоров в нашей стране. Я, думая мне не нужно вам рассказывать, что сегодня в уголовном судопроизводстве царствует обвинительный уклон похлеще, чем это было до принятия нового уголовно процессуального кодекса (УПК РФ). Сегодня обвинительный уклон еще более явный, чем во времена Сталинских репрессий в отношении репрессированных.
Прямого запрета на вынесение оправдательных приговоров в судах нет, но любой судья знает, что если он вынесен оправдательный приговор, то он с наибольшей вероятностью будет отменен судом кассационной инстанции. Судьи кассационной инстанции имеют негласную установку отменять обвинительные приговора суда первой инстанции только при явной недостаточности доказательств и явных существенных нарушениях уголовно-процессуального закона и не более чем в 15-20% уголовных дел от общего числа рассматриваемых кассационных жалоб.
Наши районные суды выносят обвинительные приговора, несмотря на наличие любых грубейших нарушений уголовно-процессуального закона и даже на фактически подтвержденное алиби подсудимого. Суды апелляционной, кассационной и надзорной инстанций эти приговора оставляют в силе.
В моей практике было уголовное дело по обвинению гр. Борисова, в сбыте наркотиков. Это было полностью сфабрикованное уголовное дело. Борисов любил покурить марихуану, но сбытом никогда не занимался. В ходе судебного разбирательства защита представила суду массу доказательств того, что Борисов не мог сбыть наркотики в инкриминируемый ему день, поскольку он находился на работе в другом городе. Этот факт подтверждали свидетели, этот факт подтверждался табелем учета рабочего времени с предприятия, на котором он работал. Защита представила ряд доказательств ничем не опровергнутых. Защита доказала, что посредник в сбыте наркотиков в указанное в обвинительном заключении время не мог приобрести наркотики. Закупщик работал помощником машиниста и в соответствии с представленными официальными документами находился в рейсе. Другой посредник в сбыте наркотиков работал диспетчером на железной дороге и в это время находился на дежурстве. Несмотря на подтвержденное алиби, уголовное дело прошло все судебные инстанции, и обвинительный приговор был оставлен в силе. Обращения к уполномоченному по правам человека, в прокуратуру никаких результатов не дали.
Эти примеры я привел для того, чтобы Вы поняли, что при таком «правосудии» добиться правосудного приговора очень и очень трудно.
Однако, все же есть шансы попасть в те 15-20% отмененных приговоров и в конце концов добиться если не прекращения уголовного дела, то хотя бы добиться переквалификации обвинения на более мягкую статью уголовного кодекса и назначения наименьшего наказания.
Опять приведу пример из практики. Уголовное дело было возбуждено в отношении нескольких человек, которые обвинялись по п. «а», «г» ч.3 ст.228.1 УК РФ- сбыт наркотиков совершенный организованной группой в особо крупном размере. Подследственным грозило наказание от 8 до 20 лет лишения свободы. Защите удалось уже на стадии предварительного следствия добиться переквалификации действий подсудимых на ч.2 ст.228.1 УК РФ и выделения трех уголовных дел в отдельные производства. В суде, защите удалось убедить суд и обвинение, что уголовное дело в отношении двух супругов шито белыми нитками. Это позволило «выторговать» для подсудимых наказание не связанное с лишением свободы для женщины имеющей малолетнего ребенка, а ее мужу всего три года лишения свободы, 2,6 из которых он уже отбыл, находясь под стражей во время следствия. Я думаю, Вы ощутили разницу от 8 до 20 и 3 года за сбыт наркотиков.
Отсюда пытаться одолеть обвинительный уклон в Российских судах всё-таки имеет смысл !!!
С 01.01.2013 года в УПК РФ были внесены изменения в порядок обжалования приговора суда. Эти изменения были продиктованы благими намерениями. Россия приводила в порядок обжалование приговоров суда в соответствии в соответствием с требованиями Европейской конвенции по правам человека. Однако, в условиях Российской судебной системы, при отсутствии независимого суда, истинной состязательности процесса, несоблюдения принципа презумпции невиновности, положение дел еще более ухудшилось. Апелляционная инстанция практически не отменяет и не изменяет приговоры суда первой инстанции, а кассационная инстанция свелась к немотивированным отказам в передачи уголовного дела на рассмотрение президиума суда субъекта федерации. Поскольку уголовные дела президиумом суда кассационной инстанции практически не рассматриваются, возможность обжаловать незаконный приговор в Верховный Суд РФ в порядке надзора отпала. Количество оправдательных приговоров сократилось до 0,67%. В тридцатые годы в нашей стране количество оправдательных приговоров было существенно выше. Вот такое у нас правосудие!!!
Доска позора Российского правосудия
Надеюсь «Доска позора Российского правосудия» поможет кому-то в пересмотре их уголовных дел в лучшую сторону. Я буду благодарен читателям, если Вы будете оставлять на сайте в комментариях известные Вам незаконные судебные приговора и другие судебные постановления.
На данной странице сайта вы можете прочесть статьи раскрывающие причины неэффективности Российского правосудия, примеры судейского произвола и откровенного чванства.
Статью «ЖАЛОБА НА СУДЬЮ» читайте здесь. Статью «ОТВОД СУДЬИ» читайте здесь
А вот что ответил Gptchat на вопрос "каковы причины обвинительного уклона в уголовном процессе России сегодня?
Существует несколько причин обвинительного уклона в уголовном процессе России сегодня:
Все эти факторы могут способствовать обвинительному уклону в уголовном процессе России сегодня.
| Александр Витальевич Смирнов, д. ю. н., профессор, советник Конституционного Суда РФ, действительный государственный советник юстиции РФ 3 класса. |
Александр II-Освободитель провозгласил: «Правда и милость да царствуют в судах». Без сомнения, судебная реформа 1864 года открыла великую эпоху в правовой истории России. Тогда даже самые ярые консерваторы, такие как известный публицист Михаил Катков, называли ее результаты невиданной аномалией, «самодержавной судебной республикой в пределах русского Царства», которой предоставлена «полная власть над своим народом»1.
Наиболее запоминающимся достижением этой реформы явилось создание равного для всех сословий суда присяжных и учреждение института присяжных поверенных (адвокатуры).
Непреходящее значение имело то, что впервые в российской истории судьи стали несменяемыми и независимыми. Важным результатом было и включение прокуратуры и судебных следователей в состав судебного ведомства.
В области уголовного процесса итогом всех этих преобразований стал его переход к смешанному типу с преобладанием на предварительном расследовании следственно-розыскных (инквизиционных) признаков2и состязательных — на последующих судебных стадиях.
По сути, Россией была реципирована континентальная, или французская, система процесса, а при создании Устава уголовного судопроизводства в качестве образца был взят классический наполеоновский Кодекс уголовного следствия (Code d‘instruction criminelle, фр.) 1808 года. Пореформенный уголовный процесс России — это почти чистый французский морфологический тип, в котором юридический статус судебного следователя, подобно положению французского juge d’instruction, был в значительной степени связан полномочиями обвинительной власти.
Квинтэссенция такого процесса — это, во-первых, соединение судебной и следственной власти в лице следственного судьи (судебного следователя) и отчасти председательствующего в судебном заседании, который обладает сильными дискреционными полномочиями по проведению судебного разбирательства.
Во-вторых, благодаря смычке суда и следствия, судебные доказательства появляются вне стен суда, что не мешает им быть использованными в ходе судебного разбирательства на равных с доказательствами, полученными прямо в судебном заседании, а значит, есть возможность мягкого манипулирования в интересах тех, кто их собирал — прокурора и следователя, — то есть фактически в пользу стороны уголовного преследования, что неудивительно, ибо после войн и революций именно уголовный процесс на протяжении всей предыдущей истории служил наиболее острым орудием политической борьбы и поддержания государственной власти.
Что же представляет собой подобный тип уголовного процесса в политологическом смысле? Это отражение в судебной сфере авторитарного бонапартистского политического режима, который в уготованное для него историей время послужил ударной силой новой «индустриальной волны» — эпохи, идущей на смену отжившим общественным укладам, выравнивая в странах европейского континента внутренние цивилизационные условия под новый, буржуазный шаблон.
Россия, как известно, не пошла «с повинной головой к нетерпеливому герою». Однако, как это нередко бывает в истории, обаяние побежденных оказалось сильнее гордости победителей, и, на всех парах устремившись в будущий XX век, она сама с восторгом вошла в новый мир, обеспечивая себе начальные условия для промышленного капиталистического рывка. Для этих целей ее полностью устраивал следственно-состязательный уголовный процесс, который удовлетворял потребности страны путем более гибкого управления с помощью стратегии, в терминологии Вильфредо Парето, не «львов», а «лис».
Впрочем, не следует думать, что смешанный процесс был неким обманом или «орудием угнетения», хотя некоторые французские криминалисты и называли его «фасадом с высокопарными формулами, за которым творится насилие над личностью».
Напротив, следственно-состязательное уголовное судопроизводство было единственно возможной и эффективной формой, которая гарантировала в условиях континентальной политической реальности становление и устойчивое развитие индустриально-капиталистического общества.
Полная состязательность при производстве по уголовным делам на континенте в то время была преждевременна ввиду ряда причин.
Главная из них, на наш взгляд, — социальное неравенство, особенно остро проявившееся в период так называемого первоначального накопления капитала и индустриальной ломки патриархальных укладов, которое государство ради создания необходимых условий для капиталистического гражданского оборота призвано было формально-юридически нивелировать путем применения общего правового стандарта к богатым и бедным, знатным и простолюдинам. Для этого оно взяло на себя публичную обязанность собирать доказательства и доказывать виновность, будучи своего рода посредником между фактически неравноценными сторонами уголовно-правового конфликта, стоящими на разных ступенях социальной лестницы.
Принципиально важно, что эта функция возлагается на судебного чиновника (судебного следователя или следственного судью), который, по крайней мере формально, является независимым от сторон, а потому предполагается беспристрастным.
Другими словами, сущность процесса этого типа состояла в обеспечении формально-правового равенства граждан и личной свободы, а там, где это не затрагивало коренные интересы правящей элиты (факультативно) — и фактического равенства в уголовном судопроизводстве4.
Однако, примеряя на следователя судейскую мантию, такой процесс тщательно скрывает одно важнейшее противоречие.
Французские процессуалисты, кивая на следственного судью, до сих пор гордятся якобы состязательным характером своего уголовного судопроизводства. Однако главная его тайна, своего рода «каморка в замке Синей бороды», состоит в том, что следственный судья — это в первую очередь следователь, а потому сначала уголовный преследователь, и только потом уже судья. Собственно, на время следственной деятельности он фактически перестает быть судьей, ибо функция правосудия, сливаясь с уголовным преследованием, растворяется в ней почти без остатка.
Не случайно заокеанские коллеги до сих пор отказываются признавать континентальный процесс состязательным, а именуют его «неоинквизиционным».
Отмеченная непоследовательность в положении следственного судьи в таком типе процесса объясняется, как нам представляется, желанием государства подстраховаться на случай, если в критической ситуации для него будет необходимо, в отступление от принципа полного равенства всех перед законом и судом, воспользоваться уголовным процессом не как средством правосудия, а как инструментом политического управления. Тем более это необходимо политическому классу при реальном допущении народного правосудия в виде суда присяжных, этого детища демократической революции, способного de facto нуллифицировать уголовный закон и помиловать виновного.
Предварительная подготовка доказательств стороной уголовного преследования — при отсутствии симметричной возможности у стороны защиты — чаще гарантирует представителям государства победу в судебном поединке «за явным преимуществом», как если бы присяжным пришлось выбирать между исполнителем заранее хорошо отрепетированной роли и оратором, вынужденным выступать экспромтом.
Редкие исключения из этого правила обычно имеют особенный резонанс, становясь известными именно благодаря своей уникальности.
Словом, определенное выравнивание положения частных лиц — потерпевшего и обвиняемого — в таком процессе покупалось ценой, пусть и завуалированного, но вполне осязаемого неравенства возможностей государственного (публичного) обвинения и защиты.
Фактически формализованное предварительное расследование, с одной стороны, и суд присяжных, с другой, явились в классическом континентальном процессе XIX – первой половине XX века дополняющими друг друга элементами (консервативным и либеральным) системы сдержек и противовесов, конкретное соотношение и дозировка которых всегда определялись политическими условиями и задачами той или иной исторической эпохи и локализации.
Первые советские УПК РСФСР 1922–1923 годов фактически, с некоторыми отступлениями, воспроизвели модель предварительного расследования, которая была учреждена Уставом уголовного судопроизводства 1864 года. Это выражалось, прежде всего, в организационной и в значительной мере процессуальной независимости следователя, состоявшего в судебном ведомстве, от прокурора и органов дознания.
Вместе с тем в этих УПК функции юстиции и уголовного преследования на предварительном следствии разграничивались недостаточно четко, поскольку прокурор был уполномочен давать судебному следователю обязательные для него указания о направлении и дополнении следствия, то есть фактически мог им руководить.
В дальнейшем это противоречие разрешилось в пользу прокуратуры, что в итоге привело к полной ликвидации состязательного начала на предварительном расследовании и к подчинению следователя прокурорской власти. Произошло включение следователя в состав органов уголовного преследования, когда постановлением ВЦИК и СНК РСФСР от 03.09.1928 «Об изменении Положения о судоустройстве РСФСР» и постановлением ЦИК и СНК СССР от 30.01.1929 следственный аппарат целиком был передан в прокуратуру, то есть судебная власть слилась с властью обвинительной. Таким образом, предварительное расследование в советском уголовном процессе вернулось к инквизиционной (следственной) модели, что явилось шагом назад не только по сравнению с Уставом уголовного судопроизводства 1864 года, но и с Кодексом уголовного следствия Франции 1808 года.
УПК РСФСР 1960 года воспроизвел следственную конструкцию процесса и даже усилил ее, передав в середине 60-х годов XX века следственные полномочия помимо прокуратуры еще и органам внутренних дел, завершив тем самым смешение полицейской и судебной функций. Вместе с тем в качестве рудимента, оставшегося от предварительной, но когда-то все же судебной процедуры, он сохранил письменно-протокольное предварительное расследование. Подобная формализация абсолютно необходима при проведении судебных форм, но противоестественна для полицейско-прокурорского дознания, которым фактически сделалось советское «предварительное следствие».
Оно стало связано жесткими процессуальными сроками и утонуло в бюрократическом бумаготворчестве, утратив необходимые ему оперативность и гибкость. В то же время уголовный преследователь полностью вернул себе здесь главную инквизиционную привилегию — создавать судебные доказательства, поскольку сведения, собираемые прокурорами, следователями и дознавателями, стали считаться готовыми доказательствами, которые суд обязан допускать в судебное разбирательство наравне с доказательствами, полученными непосредственно в судебном заседании, что в корне подрывает принцип непосредственности их исследования, ибо если доказательства, представленные обвинителем, уже суть судебные, то нет особой необходимости исследовать их непосредственно в судебном заседании.
Советскому следственному уголовному процессу не было нужды уравнивать фактическое положение потерпевшего и обвиняемого, ибо социально они, в числе всех прочих граждан, и так были выравнены, поэтому его главная цель, как и положено уважающему себя инквизиционному процессу, сводилась к обеспечению интересов государственного управления методами уголовной репрессии.
С середины XX века ситуация в мире коренным образом изменилась, когда под воздействием социальных последствий Второй мировой войны, а также порожденной ею волны научно-технической революции, технологически и политически обусловленного эффекта «разделения решений» через более широкое демократическое участие, в европейских странах начался переход к социальному государству, который сопровождался отходом от парадигмы всевластия государства (raison d’État) и провозглашением новой «светской религии» — концепции прав человека. Политическое, социальное и имущественное неравенство, а вместе с ними и социальная напряженность в развитых европейских странах постепенно были существенно сглажены, в связи с чем потребность в следственном процессе стала ослабевать.
Формально-юридическое равенство, которое последний ранее искусственно культивировал в уголовном судопроизводстве, успело глубоко укорениться в обществе в силу естественных — экономических, политических и идеологических причин, а использование уголовного процесса в качестве орудия политического управления стало делом опасным и почти невозможным ввиду резко возросшей зависимости правительств от мнений электората, выборной борьбы и транспарентности общества.
На повестку дня встал следующий лозунг, комплементарный природе социального государства, — достижение в уголовном судопроизводстве не просто формального равноправия, но действительного равенства (равных возможностей) сторон по защите своих законных интересов. Эта задача по определению не может быть выполнена государственно ангажированным судьей-следователем, а значит, следственный процесс был обречен.
Повсеместно в европейских странах законодатели начали отказываться от фигуры судебного следователя и тотального протоколирования на досудебных этапах. Не удивительно, что одновременно с закатом следственного процесса наблюдалось и явное падение популярности в континентальной Европе суда присяжных, этого святилища формально-юридического равноправия. Как необходимый противовес в континентальном процессе следственному началу, он, с падением этой последней бастилии, также превратился в некое архитектурное излишество на фасаде нового, модернистского здания уголовного правосудия.
Со второй половины XX века в Европе встал вопрос о реформировании уголовной юстиции. В ряде стран (Великобритания, Германия, Испания, Италия, Финляндия, Франция и др.) начались упорные поиски моделей уголовного судопроизводства, адекватных изменившимся социальным условиям. Общая тенденция перемен — это стремление распространить действительную состязательность6не только на судебные стадии процесса, но и на предварительное расследование, в первую очередь за счет перераспределения здесь процессуальных функций. При этом реформы идут в двух пересекающихся направлениях. Первое состоит в передаче следственных функций прокуратуре и полном отказе от фигуры следственного судьи либо в превращении судьи-следователя в «судью над следствием», функция которого ограничивается лишь судебным контролем. Второе заключается в выравнивании в процессе реальных возможностей сторон обвинения и защиты за счет наделения последней новыми возможностями (по собиранию и представлению оправдывающих доказательств, снижению сроков подследственного ареста, заключению соглашений и т. д.).
В этом отношении особенно показателен опыт Италии, удивившей мир в 1989 году новым, ультрасостязательным кодексом, который явно был создан с намерением соединить достоинства континентального и английского типов процесса. Поскольку органы уголовного преследования в состязательном процессе — лишь сторона, равная в правах с защитой, самостоятельно собранные ими материалы более не рассматриваются в этом кодексе как готовые судебные доказательства. Это привело итальянского законодателя к идее так называемых «двух папок»: первая — с материалами предварительного расследования, вторая — с доказательствами, полученными непосредственно в суде, который даже не имеет права знакомиться с «первой папкой». «Вторая папка» — это доказательства, которые могут быть только судебными и формируются на предварительном судебном слушании (в последнее время говорят также о «третьей папке», то есть сведениях, собираемых в ходе досудебной подготовки дела стороной защиты).
При этом инициатива в признании тех или иных сведений доказательствами перешла от суда к сторонам. В Финляндии весьма близкий к описанному строй процесса («аккузаторный») был учрежден в 1998 году Законом о судопроизводстве по уголовным делам. Предварительное расследование производится в этой стране полицией, а за возбуждение и поддержание судебного преследования отвечает официальный обвинитель, причем потерпевшая сторона в случае его отказа может самостоятельно возбудить обвинение. Фактически здесь воспринята итальянская система «двух папок», поскольку представление в главном судебном рассмотрении документов, как правило, воспрещено, и суд должен обосновывать свое решение тем, что непосредственно предъявлено в заседании, а не протоколами и другими письменными материалами. В Германии законом от 09.12.1974 «О реформе уголовно-процессуального права» был ликвидирован институт предварительного следствия; судья продолжает принимать непосредственное участие в следственных действиях в ходе предварительной подготовки (дознания), однако его участие здесь ограничено, так как основная инициатива по собиранию доказательств принадлежит сторонам. Так называемый судья-дознаватель принимает участие в легализации судебных доказательств путем проведения по ходатайству сторон — в первую очередь прокурора и полиции — судейских следственных действий, результаты которых могут затем быть исследованы в главном судебном разбирательстве (§ 162–163a, 250, 251 УПК ФРГ). Испанский органический закон о суде присяжных 1995 года учредил оригинальную процедуру досудебной подготовки, где следственные судейские действия чередуются с состязательными предварительными слушаниями с участием обеих сторон. Следственный судья на этих слушаниях принимает решения по ходатайствам сторон, в том числе о проведении тех или иных следственных действий.
В Конституции РФ также провозглашено социальное и правовое государство (ст.ст.1и7), и чисто юридически названных выше предпосылок для сохранения следственного начала в современном российском уголовном процессе как бы не существует. Конституция гарантирует состязательность всего судопроизводства (ст. 123), но, тем не менее, de facto российский уголовный процесс остается смешанным, следственно-состязательным, причем на предварительном расследовании преобладают именно следственные признаки. Это выражается в том, что уголовный преследователь (следователь, дознаватель под водительством прокурора) осуществляет фактически судебные полномочия (применение большинства мер пресечения, разрешение отводов, осуществление процедуры предъявления первоначального обвинения), которые достались в наследство российскому УПК 2001 года от кодексов советского периода. Обвинительная следственная власть продолжает играть на предварительном расследовании роль «dominus litis», хозяина процесса. Но главный рудимент следственного начала состоит в том, что именно уголовный преследователь сохраняет полномочие формировать «письменное» уголовное дело, которое затем служит основой для судебного разбора, практически предопределяя итоговое судебное решение. Сложившаяся письменная форма фиксации доказательств на досудебных стадиях — это не что иное, как форма легализации (признания) собранных следователем материалов сразу в качестве судебных доказательств, которые могут быть направлены в суд и свободно конкурировать там с доказательствами, полученными непосредственно в судебном заседании. То есть письменное (протокольное) расследование — это форма консервации инквизиционного начала в уголовном процессе.
Даже самый добросовестный судья вынужден в силу такого построения процесса следовать материалам уголовного дела, созданного обвинителем, ибо заранее подготовленные последним письменные доказательства, в первую очередь протоколы следственных действий, создают некую разновидность системы формальной оценки доказательств, когда главная задача судьи, не принимавшего участия в предыдущем действе, состоит главным образом в проверке непротиворечивости друг другу представленных обвинением доказательств (которая в «хорошо расследованном» деле обычно и имеет место), а, в конечном счете, в обеспечении соответствия приговора выводам обвинения.
Если в деле «по бумагам все гладко», у судьи просто не остается другого выхода, как вынести обвинительный приговор, поскольку он «не имеет оснований не доверять» таким доказательствам. Суд находится как бы в «клетке доказательств», выйти из которой он не вправе, несмотря на формально декларируемый принцип свободы их оценки. Это говорит о том, что формализованное расследование является одной из главных причин (хотя и не единственной) пресловутого обвинительного уклона, который в таких условиях просто запрограммирован.
Более того, все явственнее становятся признаки того, что подобный, архаический строй уголовного процесса сделался преградой на пути не только защиты прав личности, но и эффективной борьбы с преступностью. Прежде всего, следует отметить весьма низкий «коэффициент полезного действия» досудебного производства. Так, в 2011 году было зарегистрировано 24 733 853 сообщения о происшествиях, принято 1 985 824 сообщения, а уголовных дел возбуждено только 2 198 951, или 18% от полученных сообщений о преступлениях. В 2012 году было зарегистрировано 26 392 871 сообщение о происшествиях, из них квалифицировано как сообщения о преступлениях 12 249 442, а уголовных дел возбуждено 2 128 876, то есть 17% от общего количества сообщений о преступлениях. Причем следует иметь в виду, что на практике почти всегда регистрируются лишь такие сообщения, которые свидетельствуют о наличии в событии явных признаков преступления. То есть зарегистрированные сообщения всегда свидетельствуют о действительных признаках преступлений и вполне достойны, чтобы по ним возбуждались уголовные дела. Однако создается впечатление, что органы уголовного преследования стараются не замечать значительной, если не бóльшей, доли совершаемых преступлений.
При этом в последнее время наблюдается выразительная тенденция: предварительное расследование стремится фактически переместиться в стадию возбуждения уголовного дела, где следователи в менее формализованных, а значит, и более комфортных для себя условиях выясняют все обстоятельства преступления, не будучи стесненными особыми процессуальными рамками, и только после этого решают, возбуждать уголовное дело или — если у него не вполне ясная судебная перспектива — отказать в его возбуждении, причем нередко по нереабилитирующим основаниям, ведь в этом случае преступление все равно засчитывается в отчетность как раскрытое.
Фактически это означает замену провозглашаемого УПК РФ (ч. 2 ст. 21) принципа законности при возбуждении уголовного преследования принципом целесообразности (удобства).
В этом и состоит, на наш взгляд, причина неправдоподобно низкой доли возбуждаемых уголовных дел. Система стихийно пытается уйти от формальностей предварительного расследования, что фактически равнозначно уклонению от процессуальных форм и гарантий, но вместе с тем, хотя и в таком уродливом виде, демонстрирует объективную потребность — освободиться от рутины устаревшего протокольного расследования, тормозящего эффективное расследование преступлений.
Все это свидетельства деградации процессуальной формы, рожденной в иное историческое время, преследующей другие задачи и дающей сбои в современных условиях. По сути, мы становимся очевидцами конца великой и долгой «эпохи судебных уставов» и начала новой, требующей перехода к типу уголовного судопроизводства, основанному на принципиально иной парадигме процессуального мышления.
Следует иметь в виду, что правовое и социальное государство — не просто благое пожелание, для красного словца записанное в Конституцию, а настоятельная потребность, в том числе и российского общества. Ему должен соответствовать такой тип уголовного судопроизводства, который отвечает всем современным представлениям и о справедливости, и об эффективности.
В рамках отдельной статьи, конечно, нельзя дать подробное описание новой модели, тем более что контуры ее пока окончательно в мировой практике не оформились, однако мы возьмем на себя смелость высказать ряд соображений, касающихся ключевых точек одного из возможных и, как представляется, наиболее оптимальных вариантов.
Деформализация расследования.Исходным положением, которое органически влечет за собой весь новый строй процессуальных институтов, является деформализация предварительного расследования. Точнее, уголовного преследования, поскольку речь идет не об отказе от процессуальной формы расследования вообще, а о возврате ее из области уголовного преследования в судебную сферу с тем, чтобы полученные уголовным преследователем (равно как и стороной защиты) сведения не становились судебными доказательствами немедленно, в самый момент их получения, а нуждались в определенной процедуре судебной проверки и признания, или, другими словами, в судебной легализации, которая только и может служить подлинной гарантией гласности процесса и доброкачественности используемых доказательств.
Полученные под покровом «тайны следствия» доказательства всегда оставляют некоторые, как минимум абстрактные, сомнения в своей объективности, которые, тем не менее, должны толковаться в пользу обвиняемого, что само по себе невольно делает существующее сейчас предварительное расследование природным антагонистом презумпции невиновности, а значит, и ставит под вопрос его легитимность.
Данную задачу может решить упомянутая выше система «двух папок», когда собранные стороной уголовного преследования материалы («полицейские доказательства») составляют «первую папку» и направлению непосредственно в судебное разбирательство не подлежат.
Доказательства «второй папки» должны формироваться непосредственно на предварительном слушании либо в самом судебном разбирательстве, либо в ходе особых судейских следственных действий, проводимых по требованию сторон еще в ходе предварительного расследования. Это относится в основном к устным видам доказательств, таким как показания свидетелей, потерпевших, обвиняемых. В суд в качестве доказательств из «первой папки» могут представляться лишь некоторые, как правило, незаменимые материалы, собранные сторонами (вещественные доказательства, протоколы опознаний, осмотров, обысков, выемок), однако их допустимость может быть оспорена сторонами и проверена судом на предварительном слушании.
Деформализованное уголовное преследование может проводиться в форме полицейского (прокурорского) дознания, как правило, без применения большинства принудительных мер и соответственно без формирования в его ходе судебных доказательств, но зато и с минимальными формальностями, путем проведения оперативно-розыскных мероприятий и других проверочных действий. Заканчивается такое дознание, если в этом есть необходимость, задержанием подозреваемого и возбуждением прокурором уголовного преследования обвиняемого перед судом на основании собранных в ходе дознания материалов.
При этом имеется в виду именно возбуждение уголовного преследования, а не возбуждение уголовного дела. Надобность в последнем отпадает, так как подобное дознание во многом совпадает с нынешней «доследственной проверкой» в российском уголовном процессе. Возбуждение же уголовного преследования является, в сущности, началом процессуального этапа предъявления первоначального обвинения. Оно осуществляется прокурором перед следственным судьей (там, где предполагается предварительное следствие) либо сразу перед судом, полномочным вынести приговор по результатам упрощенного и ускоренного производства по делу.
Значение акта возбуждения уголовного преследования состоит в том, что он отделяет непроцессуальную деятельность полиции, прокурора и т. д. от собственно судопроизводства, когда в полной мере начинают действовать уголовно-процессуальные отношения. После возбуждения преследования осуществляются судебные процедуры подготовительного характера (предъявление обвинения, легализация доказательств в качестве судебных, применение мер пресечения и т. д.), а затем и главное производство — рассмотрение дела судом по существу.
Важно еще раз подчеркнуть — деформализация не означает умаления на предварительном расследовании процессуального момента. Напротив, он усиливается за счет расширения судебного участия, которое и означает переход от этапа дознания к предварительному (всегда судебному) следствию. Представляется, что вопрос о разделении процессуальных функций на досудебных стадиях уголовного процесса может быть удовлетворительно решен лишь тогда, когда между уголовным преследователем и стороной защиты на предварительном следствии будет поставлен подлинно независимый орган юстиции — следственный судья. В этом смысле прокурору и следователю в перспективе пришлось бы поменяться местами: прокурору — вернуться к естественной для него роли руководителя уголовного преследования по всем уголовным делам, имея в своем полном процессуальном подчинении органы дознания, осуществляющие поиск и собирание доказательственной информации, которая в дальнейшем, при условии прохождения соответствующей судебной проверки, может стать доказательствами; следователю же — вновь стать следственным судьей.
Полномочия следственного судьи.Следственный судья производит, как правило, лишь по требованию сторон — следственные действия по легализации в качестве судебных доказательств материалов, представленных сторонами, а также судебный контроль над мерами процессуального принуждения и соблюдением органами уголовного преследования конституционных прав и свобод граждан.
Процессуальное значение судейских следственных действий состоит в том, что это единственная форма легализации на предварительном расследовании фактических данных в качестве судебных доказательств, то есть таких, которые могут затем быть использованы в судебном разбирательстве.
Причем необходимость и момент легализации данных определяется самой заинтересованной стороной, по требованию которой проводится следственное действие. Благодаря этому обеспечивается тактическая оперативность ее действий, в частности, возможность сохранения следственной тайны ради эффективного изобличения преступника обвинителем либо, напротив, для оптимального ведения защиты. Оперативность, таким образом, сочетается с непосредственностью и устностью исследования доказательств, немедленным приведением противоположной стороны в полную известность не только о содержании получаемых судебных доказательствах.
Впрочем, стороны сами решают, предать гласности те или иные доказательства уже в ходе предварительного следствия или представить их непосредственно в суде, полномочном рассматривать дело.
Хотя следственный судья и действует на протяжении всей предварительной стадии, судебная функция осуществляется им дискретно, эпизодически, без принятия дела к производству на постоянной основе, а лишь в форме состязательных судейских следственных действий и судебных слушаний (по предъявлению обвинения, решению вопросов о мерах пресечения, рассмотрению ходатайств и жалоб, преданию обвиняемого суду), в промежутках между которыми расследование (неформализованное) является всецело делом сторон. При этом следственный судья ни в коей мере не принимает на себя обвинительной функции,─его цель — создать сторонам наиболее благоприятные условия в порядке in jure.
Подобное выстраивание предварительного следствия можно было бы применять по делам о преступлениях более высокой степени тяжести (тяжких, особо тяжких, а возможно, и средней тяжести), а также преступлениях с особым субъектом (по обвинению лиц, пользующихся особой защитой).
В то же время преступления небольшой степени тяжести могли бы расследоваться целиком в упрощенной форме деформализованного дознания с последующей передачей прокурором дела прямо в суд для рассмотрения по существу. Здесь могут применяться различные формы упрощенного и ускоренного производства: непосредственный вызов в суд, протокольная форма, дежурная камера уголовного суда и т. п.
Какие преимущества имеет предлагаемая нами система предварительного расследования?
В целом же, отход от следственной модели в пользу полностью состязательной влечет последствия и для судебных стадий. Решается застарелая проблема предания суду, которое будет осуществляться следственным судьей по окончании предварительного следствия и предъявления прокурором окончательного обвинения, что снимает с суда, который призван рассматривать дело и выносить приговор, бремя ответственности за это, всегда достаточно двусмысленное для него решение.
Расширяются задачи предварительного слушания, которое в таком случае становится самостоятельной стадией процесса. Его задача — предварительная проверка и легализация доказательств в качестве судебных (наряду с судейскими следственными действиями, которые ранее производились на предварительном следствии).
Поскольку доказательства формируются прямо в суде, отпадает и необходимость возвращения дела судом на дополнительное расследование. Более того, коль скоро досудебная подготовка деформализована, суду нет особой нужды возвращать дело и «для исправления недостатков предварительного расследования», включая перепредъявление обвинения на более тяжкое, что также снимает один из наиболее болезненных вопросов нынешнего УПК РФ и способствует сокращению времени производства по делу.
Существенное повышение потенциала стороны защиты во время предварительного следствия (за счет возможностей параллельного «адвокатского расследования» и обращения к следственному судье за легализацией собранных доказательств), возможно, уменьшит потребность в суде присяжных, который, как отмечалось выше, исторически появился в смешанном континентальном процессе в противовес следственному началу. В сфере естественных полномочий суда присяжных останутся, главным образом, дела, по которым законом предусмотрена смертная казнь и пожизненное лишение свободы, на том основании, что социальное государство, по его определению, лишь обслуживает гражданское общество, значит, является его слугой, а потому не вправе без прямой санкции гражданского общества в лице своих присяжных представителей изымать из жизни отдельных его членов.
Вероятно, предлагаемая трансформация уголовного процесса потребует и других изменений процессуальной формы. Каких именно, сможет показать лишь дальнейшая теоретическая и практическая разработка этого вопроса. Ясно, однако, что преобразования такого уровня не могут осуществиться путем простого обновления действующего УПК и требуют принятия принципиально нового кодекса, ввиду чего данную статью предлагается рассматривать в качестве призыва к научной дискуссии pro et contra.
Николай Николаевич Ковтун, д. ю. н., профессор, профессор кафедры уголовного права и уголовного процесса НИУ ВШЭ (г. Нижний Новгород).
1 января 2014 года исполнился ровно год, как в уголовном судопроизводстве России в полном объеме функционирует новый апелляционный порядок проверки состоявшихся судебных решений, нормативные основы которого определены Федеральным законом от 29.12.2010 № 433-ФЗ (далее — Закон № 433-ФЗ). Наиболее полный ответ об оптимальности введенных новаций, вероятно, будет получен лишь по итогам проводимого мониторинга этой формы судебной защиты, когда закономерности и коллизии правоприменительного процесса с достаточной степенью репрезентативности явят себя как юридический факт, требующий не столько обсуждения, сколько разрешения необходимыми нормативными, материальными, организационными средствами. Вместе с тем исходные данные дают основания для первых итоговых выводов подтверждения или отрицания публично высказанных прогнозов, надежд, опасений.
Оговоримся, мы не будем касаться (дискутируемых) проблем и вопросов, связанных с обсуждением «полной» или «неполной» апелляции по нормам Закона № 433-ФЗ, взаимосвязи вопросов права и факта в ходе реализуемой апелляционной проверки, юридических оснований для эвокации и т. п. Во-первых, данная система вопросов достаточно активно обсуждается доктриной российской уголовно-процессуальной науки. Множить сущности в данной связи, возможно, и интересно, но лучше на конференциях, чем применительно к практической реализации указанной формы проверки. Во-вторых, не определившись изначально в исходных понятиях, исследователи нередко спорят о разном предмете, с подменой тезиса или сути проблемы. Нас, скорее, интересуют реалии столь анонсированной в контексте реформ апелляции, за год применения которой стало возможным понять, что мы в итоге получили.
Помнится, нам анонсировали кардинально отличный от известной советской кассации институт судебной защиты, позволяющий, прежде всего, заинтересованным лицам добиться повторной судебной проверки не только юридической, но и фактической стороны приговора посредством нового судебного разбирательства в более опытном и компетентном суде. Подчеркивалось и право апелляционной инстанции на непосредственное исследование тех доказательств, которые оспорены волей сторон, обратившихся к данной форме защиты.
Были, правда, и скептики, прямо указывающие на то, что по сути введенных новаций вопрос о непосредственном исследовании доказательств в апелляционном суде отнесен не столько к усмотрению заинтересованных лиц, сколько к властной воле суда, самостоятельно решающего основной вопрос процессуальной формы проверки. В итоге, как резюмировалось, указанное фактически лишает апелляторов средств реальной защиты. Во-первых, в силу того, что еще при подготовке дела к рассмотрению в апелляционном суде судья, изучающий приговор, доводы жалобы, представления, возражения сторон, по сути, предрешает вопросы как о необходимости вызова определенных свидетелей (п. 2 ч. 1 ст. 389.11 УПК РФ), так и о форме судебного заседания. Во-вторых, преодолеть указанную предрешенность практически невозможно, поскольку при проверке дела и жалобы в апелляционном суде вопрос о непосредственном исследовании оспоренных доказательств также решается исключительно волей суда (части 5, 6, 8 ст. 389.13 УПК РФ). Интересы апелляторов в этом вопросе повсеместно вторичны. Спасительный выход виделся в нормах ч. 7 ст. 389.13 УПК РФ, согласно которым суд мог отказать в непосредственной проверке оспоренных доказательств лишь при наличии обоюдного согласия сторон. Таким образом, теплилась надежда, что сторона защиты в полной мере использует веления указанной нормы для обоснования своих притязаний в апелляционном суде и инициации столь анонсированного познавательного потенциала апелляционной проверки.
Надежды вскоре сменились тревогой. Сначала при виде того, как в объявлениях о датах судебного рассмотрения жалоб, как и в известной советской кассации, дела назначаются к апелляционной проверке, во-первых, с интервалом 20–30 минут. Во-вторых, все тем же «бригадным подрядом» — от 10 до 15 дел за вакацию, одним и тем же судебным составом. Тем самым апелляторам, по сути, давали понять, что вопрос о «полноте» судебного заседания фактически предрешен. Внутреннее убеждение о свойствах дела и жалобы вполне сформировано и тратить время на проверку «всесторонне оцененных» доказательств никто не намерен, проект решения по поступившей жалобе, по идее, готов. Не менее интересным оказалось знакомство с самим производством в апелляционном суде. По мере познания жалоб сторон и алгоритма апелляционной проверки, все чаще являл себя интерес в отыскании (хотя бы) десятка отличий от порядка кассационного — того дореформенного, уже выдержавшего испытание временем. Режиссура обновленной апелляционной проверки, акты ее участников оказались настолько знакомы, что назвать это премьерой не получается, сюжеты не позволяют. Оценим некоторые из них.
Известно, что именно притязания сторон, сформулированные в жалобе (представлении) и поддерживаемые непосредственно в рамках проверки, формируют пределы и процессуальную форму «полной» или «неполной» апелляции. Более того, если исходить из того, что апелляция — суть легитимное средство защиты нарушенного интереса сторон, а не всегда готовое средство к восстановлению публичной законности, суд апелляционной инстанции изначально связан требованиями сторон (при отсутствии, конечно, весомых оснований к ревизионной проверке).
Отказ стороны от своих притязаний решает заявленный к рассмотрению спор; активность суда здесь неуместна, ибо при состязательной форме процесса суд не должен брать на себя целевые функции сторон. Указанное, казалось бы, очевидно. Тем не менее практическая сторона реализуемой апелляции дает примеры иного понимания диалектики связей между притязаниями сторон, процессуальной формой судебного заседания и итоговыми решениями суда.
Притязания стороны защиты. Приговором суда первой инстанции подсудимый К. признан виновным по ч. 1 ст. 228, ч. 1 ст. 232 УК РФ).
17.04.2013 защитник К. подал апелляционную жалобу, в которой указал, что наказание по ч. 1 ст. 228 УК РФ является чрезмерно суровым, так как не учитывает положительной характеристики личности осужденного, а итоговые выводы суда не подтверждаются доказательствами, исследованными в судебном заседании; при наличии противоречивых доказательств по делу суд не мотивировал, в силу каких обстоятельств он положил в основу приговора одни доказательства и не принял другие. В связи с чем просил отменить приговор в отношении К. по ч. 1 ст. 232 УК РФ и оправдать его на основании п. 2 ч. 1 ст. 24 УПК РФ.
19.04.2013 осужденный К. подал замечания на протокол судебного заседания, указав, что в протоколе неверно отражены показания свидетелей. 27.05.2013 указанные замечания отклонены судьей первой инстанции по причине их необоснованности.
14.06.2013 осужденный обратился с дополнительной апелляционной жалобой, в которой ходатайствовал о вызове в суд свидетелей обвинения Р., К., а также о вызове и допросе в судебном заседании в качестве свидетелей соседей по дому К., С., П. для исключения противоречий в их показаниях. Кроме того, осужденный К. и его защитник указали, что они не давали согласия на оглашение в суде первой инстанции показаний отдельных свидетелей, тем не менее данные показания судом оглашены и положены в основу приговора. С учетом изложенного апелляторы просили суд провести апелляционное рассмотрение в полном объеме.
27.06.2013 — заседание суда апелляционной инстанции. Решается вопрос о возможности проведения судебного заседания без проверки доказательств: осужденный К. и его защитник считают возможным рассмотреть апелляционные жалобы без проверки доказательств, прокурор поддержал. В соответствии с ч. 7 ст. 389.13 УПК РФ суд принял решение о проведении судебного разбирательства без проверки доказательств по делу.
Апелляционное определение: требования апелляторов удовлетворить частично, изменить вид исправительного учреждения с общего на строгий; в остальной части требований заявителям отказать.
В указанном случае налицо явное противоречие в позициях стороны защиты. С одной стороны, осужденный и его защитник в качестве оснований апелляционной отмены приговора указывают такие, которые, безусловно, требуют непосредственной проверки доказательств вышестоящим судом.
Эти же доводы и притязания повторены в дополнительных жалобах.
Казалось бы, позиции стороны защиты в вопросе об исследовании доказательств предельно ясны. Но при разрешении центрального вопроса проверки защитник и осужденный необъяснимо отказываются от непосредственного исследования доказательств судом.
Возможно, причина такого отказа в том, что защитник в указанном деле участвует по назначению, и вряд ли в его интересе излишне затягивать, по сути «бесплатный», процесс апелляционной проверки. Впрочем, указанное не более чем субъективное умозаключение автора.
Не настаивает на исследовании доказательств и суд. В итоге проверка приговора и право на защиту посредством апелляции формально обеспечены; осужденный, по сути, получил аналог наработанной советской кассации.
Притязания прокурора. Приговором суда первой инстанции подсудимый Л. оправдан по ч. 3 ст. 30, ч. 4 ст. 228.1 УК РФ).
04.04.2013 прокурором принесено апелляционное представление, в котором он ссылался на то, что судом не в полной мере мотивированы основания оправдания: в описательно-мотивировочной части приговора суд указал на отсутствие события преступления, однако приговор постановлен по п. 2 ч. 1 ст. 24 УПК РФ, и что результаты ОРМ «проверочная закупка» не соответствуют признакам допустимости доказательств. С учетом приведенных доводов прокурор просил отменить приговор и принять законное и обоснованное решение по делу.
18.07.2013 — заседание апелляционной инстанции. Решается вопрос о необходимости проверки доказательств в апелляционном суде: оправданный Л. и его защитник не возражают о проведении судебного разбирательства без проверки доказательств по делу; прокурор и вышестоящий прокурор, участвующие в процессе высказываются аналогично. В итоге судебное заседание проведено без проверки доказательств по делу.
Апелляционное определение: требования прокурора удовлетворить, приговор суда первой инстанции отменить, дело направить на новое рассмотрение в суд первой инстанции в ином составе суда.
В данном случае уже прокурор не совсем понимает, с какой целью он внес апелляционное представление, чего именно добивается от суда апелляционной инстанции. Предположим, причиной тому — императивные указания вышестоящих структур к внесению апелляционных представлений по каждому уголовному делу. Для отчетности последнее — весьма продуктивно, для назначения апелляционной проверки — сомнительно.
Свидетельством непонимания цели внесения представления прокурором служат, во-первых, его притязания о принятии апелляционным судом (неизвестно какого) законного и обоснованного решения по делу (естественно, при отмене обжалованного).
Во-вторых, явное нежелание прокурора в соответствии с изложенными доводами и в своем интересе «поучаствовать» в проверке доказательств по делу. Тем не менее оправдательный приговор не устоял; благо в помощниках у прокурора активный в отыскании истины суд, более опытный и компетентный.
Согласованные притязания сторон. Приговором суда первой инстанции признаны виновными и осуждены подсудимые Б. — по ч. 4 ст. 159 УК РФ и Р. — по ч. 4 ст. 159 УК РФ) 6.
14.02.2013 прокурор подал апелляционное представление, в котором указал. что в нарушение п.п. 4, 5 ст. 307 УПК РФ судом не в полной мере мотивированы выводы о квалификации действий осужденных, в описательно-мотивировочной части приговора судом дана недостаточная оценка исследованных доказательств. Просил суд приговор отменить, принять законное и обоснованное решение по делу.
18.02.2013 защитник осужденного Б. подал апелляционную жалобу, указав, что приговор является незаконным, необоснованным и подлежит отмене с оправданием осужденного Б. ввиду отсутствия в его действиях состава преступления, так как не соответствует фактическим обстоятельствам дела, установленным судом первой инстанции; выводы суда не подтверждаются доказательствами, исследованными в судебном заседании; суд не учел обстоятельства, которые могли существенно повлиять на итоговые выводы, изложенные в приговоре; при наличии противоречивых доказательств по делу суд не мотивировал, в силу каких причин он принял одни доказательства и отверг другие; выводы суда, изложенные в приговоре, содержат существенные противоречия, которые повлияли на решение вопроса о виновности обвиняемого.
14.03.2013 адвокат Ш. в защиту осужденного Б. подал еще две дополнительные апелляционные жалобы,в которых последовательно изложил противоречия в исследованных судом доказательствах, указав при этом, что суд не учел при постановлении приговора преюдициальную силу решения арбитражного суда.
05.08.2013 — заседание апелляционной инстанции. Судом решается вопрос о возможности рассмотрения дела без проверки доказательств: осужденный Б. и его защитник Ш. настаивают на полной проверке доказательств, указывая на противоречия, анализ которых дан в жалобах; осужденный Р. и его защитник П. оставляют решение этого вопроса на усмотрение суда; прокурор М. не возражает против проверки доказательств по делу.
Суд объявляет перерыв на 5 мин. По окончании перерыва ставит защитнику Ш. вопросы:
Суд: Доказательства, о проверке которых Вы ходатайствуете, исследовались судом первой инстанции?
Адвокат Ш. — Не все;
Суд: Поясните, какая необходимость в проверке указанных доказательств; обоснуйте, с какой целью Вы настаиваете на их проверке?
Адвокат Ш.: Считаю, что исходя из доводов жалобы, это целесообразно и полезно для разрешения дела в апелляционном суде.
Суд, совещаясь на месте, постановил: в исследовании и проверке указанных доказательств отказать, поскольку адвокат Ш. не предоставил суду надлежащего обоснования для повторного исследования доказательств.
Ситуация знаковая по сути. Апелляционный процесс во многом реализуется активной позицией стороны защиты, которая последовательно (в жалобах, замечаниях на протокол судебного заседания, ходатайствах) указывает на конкретные противоречия в доказательствах, исследованных судом первой инстанции, настаивает на полной апелляционной проверке дела и приговора.
Эти же требования однозначно заявлены при решении вопроса о возможности реализации судебного заседания без проверки доказательств апелляционным судом. Прокурор, по идее, не возражает против осуществления такой проверки.
Тем не менее суд, призванный осуществлять судебную защиту, требует более убедительных обоснований тому, чтобы реализовать свое целевое назначение. Требует, несмотря на то, что в соответствии с нормой закона вопрос о проверке оспоренных доказательств уже всецело зависит от воли сторон, а не от дискреционного усмотрения суда (ч. 7 ст. 389.13 УПК РФ).
Обосновать убедительней у апелляторов, как видим, не получилось.
В итоге суд не смог взять на себя нелегкое бремя реализации апелляционной проверки по правилам первой инстанции. Как, впрочем, и по иным изученным нами делам.
Потенциально скрыты проблемы и в сути тех нормативных новаций, согласно которым предметом ограниченной апелляционной проверки могут служить итоговые решения, постановленные по первой инстанции в особом порядке судебного разбирательства (главы 40, 40.1 УПК РФ). По смыслу ст. 389.27 УПК РФ итоговые акты, постановленные в указанных процессуальных порядках, не могут быть проверены апелляционным судом в связи с тем, что стороны указывают на явное несоответствие выводов суда, изложенных в приговоре, фактическим обстоятельствам уголовного дела, установленным судом первой инстанции (п. 1 ст. 389.15 УПК РФ). Причины такого подхода в легальной процессуальной фикции. Суть последней заключается в том, что фактические обстоятельства уголовного дела, рассмотренного в указанных процессуальных порядках, презюмируются установленными полно и достоверно; соответственно, данные обстоятельства не могут быть предметом возражений со стороны защиты. Нормативно презюмируется и вывод о том, что фактические обстоятельства данного дела не могут ставиться под сомнение сторонами в суде вышестоящей инстанции.
Между тем правомерность данной конструкции может быть поставлена под сомнение. И в первую очередь с позиции обеспечения конституционного права на судебную защиту нарушенных интересов и прав. Указанные в законе ограничения фактически нивелируют апелляцию как форму отправления правосудия в вышестоящем, более опытном и компетентном суде, ставят под сомнение сам факт судебной защиты. Основания для данного вывода содержатся в правовых позициях Европейского суда по правам человека. В частности, по мнению ЕСПЧ, для того чтобы орган, разрешающий дело (спор сторон), был признан «судом» в смысле ст. 6 Европейской конвенции, в его компетенцию должно входить рассмотрение как вопросов права, так и вопросов факта.
В исследуемом случае последнее, как видим, отрицается законодателем. Доводы о том, что данный подход обусловлен согласием обвиняемого на «упрощенный» порядок рассмотрения дела в суде первой инстанции по правилам глав 40 или 40.1 УПК РФ, также не могут быть приняты во внимание. «Право на правосудие, — указывает ЕСПЧ, — являет собой такую нормативно-социальную ценность, которая не может быть утрачена лишь по причине того, что лицо оказалось стороной в процедуре, носящей согласительный характер. Соответственно, если тот, кому ранее было предъявлено уголовное обвинение, оспаривает затем согласительную процедуру, которая, по сути, является препятствием для осуществления права на правосудие, такая возможность ему должна быть предоставлена».
Итоговый вывод из данных позиций ясен. Если стороны по указанной категории дел апеллируют к необоснованности фактической стороны приговора — значит, они отказываются от согласительной процедуры, от признания обвинения в его юридической и фактической части. Более того, они прямо настаивают перед апелляционным судом на новом, полном и всестороннем рассмотрении дела по существу, на доступе к правосудию. И в соответствии с социально-нормативным назначением данной формы защиты им в этом в принципе не должно быть отказано.
Практика апелляции иначе понимает эти моменты. Во многом причиной тому огромное количество дел, рассмотренных в данном порядке в судах первой инстанции (62% за 2012 год).
Приведем пример. Осужденный К. — п. «а» ч. 2 ст. 161 УК РФ, осужденный Е. — п.п. «а», «г» ч. 2 ст. 161УК РФ.
17.01.2013 осужденным Е. подана апелляционная жалоба, в которой он ссылался на чрезмерную жестокость наказания: судом не приняты во внимание смягчающие вину обстоятельства. 18.01.2013 Е. представил дополнение к жалобе, сообщив, что в ходе предварительного следствия ему не разъяснили сущность и значение такого квалифицирующего признака, как «преступный сговор», который инкриминирован в обвинении; отрицая наличие преступного сговора, Е. просил суд приговор отменить и направить уголовное дело на новое судебное рассмотрение.
22.02.2013 на жалобу Е. прокурором было подано возражение, где указано, что доводы осужденного несостоятельны, так как судом учтены все смягчающие вину обстоятельства; Е. ранее судим; в ходе предварительного расследования Е. полностью признал вину, заявил добровольное ходатайство о рассмотрении дела в особом порядке (гл. 40 УПК РФ); квалификация содеянного в данной связи не может быть предметом рассмотрения в апелляционном суде.
26.04.2013 — заседание апелляционной инстанции. Решается вопрос о возможности слушания дела без проверки доказательств: все участники судебного заседания согласны; суд, естественно, также «согласен».
Апелляционное определение: по первой инстанции дело рассмотрено в особом порядке, доводы осужденного Е. о неправильной юридической квалификации содеянного и фактической стороне дела в данной связи оставлены судом без рассмотрения.
Казалось бы, доктрина российской уголовно-процессуальной науки и практика отправления правосудия в судах различных инстанций определились в сути конституционного права быть судимым надлежащим судом и судьей (ч. 1 ст. 47 Конституции РФ), исключая произвольное усмотрение в данном вопросе. Тем не менее практика новой апелляционной проверки вновь требует надлежащего уяснения сути и содержания данного права.
Обратимся к предыдущему примеру. Осужденный К. (п. «а» ч. 2 ст. 161 УК РФ) и осужденный Е. (п.п. «а», «г» ч. 2 ст. 161 УК РФ).
11.01.2013 — обвинительный приговор суда первой инстанции; 17.01.2013 осужденным Е. подана жалоба, 20.03.2013 вынесено постановление о назначении судебного заседания в апелляционной инстанции.
10.04.2013 — первое заседание суда апелляционной инстанции в составе судей Т., Я., Н.
Ввиду несвоевременного извещения одного из осужденных, рассмотрение дела и жалобы перенесено на иную дату.
18.04.2013 — второе судебное заседание в составе судей Б. Я., Т. Ввиду недоставления в зал заседания одного из осужденных, рассмотрение дела перенесено на иную дату.
26.04.2013. — третье заседание апелляционной инстанции в составе судей Т., К., Я. Дело и жалоба рассмотрены по существу.
Судебный состав апелляционного суда по данному делу меняется трижды, неизменно присутствие в коллегиальном составе лишь судьи Я., которая готовила данное дело к рассмотрению в судебном заседании. Остальные участвуют в судебной защите по мере сил и возможностей. Хорошо, что дело не принималось к производству конкретным составом суда. В постановлении о назначении дела к апелляционному заседанию этот вопрос также не разрешался. В итоге — возможные эмоции сторон, лицезреющих новый судебный состав на каждом судебном заседании, на законе, кстати сказать, совсем не основанный. Формально — правила соблюдены, зачем принимать дело к своему производству, если не совсем понятно, какой из судебных составов будет более или менее свободен для всестороннего рассмотрения и разрешения дела и жалобы в конкретную дату.
Мария Андреевна Михеенкова к. ю. н., ассистент кафедры уголовного процесса, правосудия и прокурорского надзора МГУ им. М. В. Ломоносова, адвокат АП г. Москвы
Проблематика применения норм уголовно-процессуального закона о восстановлении прав реабилитированного лица до сих пор остается актуальной как для научных кругов, так и для практиков. Несмотря на часто звучащие слова о малом количестве оправдательных приговоров, логика Верховного Суда РФ, который неоднократно говорил о необходимости оценивать это число с учетом приговоров, выносимых в особом порядке, прекращенных на стадии следствия и судом уголовных дел, представляется более адекватной реалиям.
По данным Судебного департамента при Верховном Суде РФ, в 2012 году число оправданных составило 4421 человек, при этом только районными судами было рассмотрено 2490 ходатайств о возмещении вреда реабилитированному (в соответствии с ч. 5 ст. 135 и ч. 1 ст. 138 УПК РФ), из которых почти 1,5 тысячи удовлетворено. Эти цифры превышают показатели 2011 года, которые составляют 1851 и 1230 соответственно.
В статье приведен обзор и анализ позиций Верховного Суда РФ, Конституционного Суда РФ и Европейского суда по правам человека (далее соответственно ВС РФ, КС РФ, ЕСПЧ), относящихся к нормам гл. 18 УПК РФ «Реабилитация», которые были озвучены за последние несколько лет.
Статья 133 УПК РФ закрепляет понятие реабилитации и основания возникновения права на нее. Реабилитация означает признание государством незаконности или необоснованности уголовного преследования лица (определение КС РФ от 20.11.2008 № 777- О- О) и возмещение ему причиненного в результате этого вреда.
К основаниям возникновения права на реабилитацию относятся вынесение оправдательного приговора либо прекращение уголовного дела на любой стадии по одному из реабилитирующих оснований, а также отмена незаконных, необоснованных решений о применении принудительных мер медицинского характера, мер процессуального принуждения. Такое толкование перечня оснований для возникновения права на реабилитацию корреспондирует сложившемуся в практике ЕСПЧ широкому толкованию термина «осуждение» (постановления ЕСПЧ от 24.06.1982 по делу «Ван Дроогенбрук (Van Droogenbroeck v. Belgium) против Бельгии», от 17.12.2009 по делу «М. против Германии») и признается этим судом (постановление ЕСПЧ от 25.09.2012 по делу «Сергей Соловьев против России»).
Реабилитирующими основаниями прекращения уголовного дела или преследования согласно действующему законодательству являются:
отказ государственного обвинителя от обвинения;
отсутствие события преступления;
отсутствие в деянии состава преступления;
отсутствие заявления потерпевшего, если уголовное дело может быть возбуждено не иначе как по его заявлению (дела частного и частно-публичного обвинения, уголовное преследование по заявлению организации);
отсутствие заключения суда о наличии признаков преступления в действиях Генерального прокурора или председателя Следственного комитета, либо отсутствие согласия Совета Федерации, Государственной Думы, Конституционного Суда, квалификационной коллегии судей на возбуждение уголовного дела или привлечение в качестве обвиняемого члена Совета Федерации, депутата Государственной Думы, судьи Конституционного или иного суда соответственно;
непричастность подозреваемого или обвиняемого к совершению преступления;
наличие в отношении подозреваемого или обвиняемого вступившего в законную силу приговора, определения, постановления суда о прекращении уголовного дела либо неотмененного постановления органа дознания, следователя или прокурора о прекращении уголовного дела/ отказе в возбуждении уголовного дела по тому же обвинению.
Реабилитация по делам частного обвинения. Долгое время спорным оставался вопрос о возможности реабилитации лиц, уголовное преследование которых осуществлялось в порядке частного обвинения. Конституционный Суд РФ разъяснил, что если вред был причинен лицу вследствие незаконных решений со стороны государства (рассматривающего дело мирового судьи или суда вышестоящей инстанции), у этого лица возникает право на реабилитацию; если же вред возник вследствие злоупотребления частным обвинителем правом на выдвижение обвинения, он возмещается в порядке гражданско-правового судопроизводства, поскольку не обусловлен действиями государственных органов (постановление КС РФ от 17.10.2011 № 22-П1, определение КС РФ от 02.11.2011 № 1477-О-О). В результате правовая неопределенность в этом вопросе была снята, ст. 133 УПК РФ дополнена ч. 2.1.
Частичная реабилитация. Право на реабилитацию возникает и у лиц, уголовное преследование в отношении которых прекращено по реабилитирующим основаниям по части предъявленного обвинения (определение КС РФ от 18.07.2006 № 279-О, постановление Пленума ВС РФ от 29.11.2011 № 172). Однако если объем обвинения лица лишь уменьшен: действия переквалифицированы на менее тяжкие, из обвинения исключены квалифицирующие признаки, ошибочно вмененные статьи (при отсутствии идеальной совокупности преступлений), — права на реабилитацию у этого лица не возникает. Не имеют его и осужденные, мера наказания которым была снижена вышестоящим судом до предела ниже отбытого (определение КС РФ от 17.12.2009 № 1627-О-О, постановление Пленума ВС РФ от 29.11.2011 № 17).
В то же время если неверная квалификация деяния повлекла причинение обвиняемому вреда, он имеет право на реабилитацию (постановление Пленума ВС РФ от 29.11.2011 № 17). Такая ситуация возникает, например, когда к обвиняемому была применена мера пресечения в виде заключения под стражу, а в результате переквалификации ему вменяется в вину совершение преступления, за которое не предусмотрено наказание в виде лишения свободы на срок свыше 3 лет, в связи с чем такая мера пресечения не могла к нему применяться.
В случае прекращения уголовного преследования лица по нереабилитирующему основанию права на реабилитацию у него не возникает. Однако если уголовное дело было незаконно возбуждено либо уголовное преследование незаконно продолжено вопреки наличию препятствовавших тому обстоятельств, составляющих такие основания (например, несмотря на истечение сроков давности уголовного преследования), лицо имеет право на возмещение причиненного тем самым вреда (постановление Пленума ВС РФ от 29.11.2011 № 17).
Отметим, что в этом вопросе Европейский суд толкует основания для возникновения права на реабилитацию несколько шире, признавая возможность необходимости реабилитации, например, в случаях, когда к лицу была применена мера пресечения в виде заключения под стражу, а в дальнейшем это лицо было осуждено к наказанию, не связанному с лишением свободы (постановление ЕСПЧ от 27.06.2013 по делу «Абашев против России»).
Возмещение вреда при отсутствии права на реабилитацию. Как следует из ч. 5 ст. 133 УПК РФ, отсутствие у лица права на реабилитацию в порядке гл. 18 УПК РФ само по себе не означает невозможности для него возмещения вреда, причиненного дознавателем, следователем, прокурором или судом.
Если вред был причинен лицу, например, при проведении оперативно-розыскных мероприятий до возбуждения уголовного дела, либо косвенно (заключение под стражу близкого родственника), либо лицу, право которого на реабилитацию прямо не предусмотрено законом (например, свидетелю, в отношении которого фактически осуществлялось уголовное преследование), он подлежит возмещению в порядке гражданского или арбитражного судопроизводства с учетом, в том числе, положений ст. 1070 ГК РФ (определение КС РФ от 11.05.2012 № 681-О). Такой вред также возмещается государством в полном объеме (ст. 15 ГК РФ) независимо от вины указанных органов.
Таким образом, закон разграничивает право на реабилитацию и право на возмещение вреда. Реабилитация — специальный публично-правовой механизм восстановления в правах лица, незаконно подвергнутого уголовному преследованию (постановление КС РФ от 19.07.2011 № 18-П3). Она призвана дополнительно гарантировать права личности, так как предусматривает упрощенный, по сравнению с общим гражданско-процессуальным, порядок возмещения вреда. Соответственно, отсутствие права на реабилитацию ни в коей мере не умаляет права лица обратиться за возмещением причиненного ему вреда в общем порядке (ст. 1064 ГК РФ).
Более того, признание за лицом права на реабилитацию в порядке гл. 18 УПК РФ также не препятствует лицу в дальнейшем обращаться за восстановлением своих нарушенных прав в ином порядке в той части, в которой такое восстановление не было обеспечено процедурами реабилитации (постановление ЕСПЧ от 16.12.2010 по делу «Трепашкин против России»).
Как следует из постановления Пленума ВС РФ от 29.11.2011 № 17, указание на признание за реабилитированным права на реабилитацию должно содержаться в резолютивной части соответствующего процессуального решения. При направлении извещения в порядке ч. 2 ст. 134 УПК РФ срок исковой давности для обращения реабилитированного за возмещением вреда начинает исчисляться с момента его получения (ч. 2 ст. 135 УПК РФ, определение КС РФ от 13.05.2010 № 624-О-П).
Вопросы размера и порядка возмещения реабилитируемому имущественного вреда регулируются ст. 135 УПК РФ. Эти вопросы регулируются также Указом Президиума Верховного Совета СССР от 18.05.1981 «О возмещении ущерба, причиненного гражданину незаконными действиями государственных и общественных организаций, а также должностных лиц при исполнении ими служебных обязанностей» (утв. Законом СССР от 24.06.1981), Положением о порядке возмещения ущерба, причиненного гражданину незаконными действиями органов дознания, предварительного следствия, прокуратуры и суда (утв. Указом ПВС СССР от 18.05.19814), Инструкцией по применению указанного Положения (утв. Минюстом СССР, Прокуратурой СССР, Минфином СССР 02.03.1982). Однако названные документы применяются лишь в части, не противоречащей УПК РФ и иным нормативным правовым актам Российской Федерации (постановление Пленума ВС РФ от 29.11.2011 № 17).
В состав подлежащих возмещению сумм входят все расходы, понесенные реабилитированным в результате уголовного преследования, в полном объеме. То есть действует принцип полного возмещения вреда (определение КС РФ от 16.12.2010 № 1674-О-О).
Расходы подлежат возмещению с учетом уровня инфляции. Этот уровень для целей расчета выплат реабилитированному определяется судом с учетом индекса роста потребительских цен по месту работы или жительства реабилитированного на момент начала уголовного преследования, рассчитанного Росстатом на момент принятия решения о возмещении вреда (постановление Пленума ВС РФ от 29.11.2011 № 17). Порядок расчета данного индекса установлен Основными положениями о порядке наблюдения за потребительскими ценами и тарифами на товары и платные услуги, оказанные населению, и определения индекса потребительских цен, утв. постановлением Госкомстата РФ от 25.03.2002 № 23.
Суммы, выплаченные за оказание юридической помощи, подлежат возмещению реабилитированному в полном объеме вне зависимости от сложности и объема уголовного дела, количества адвокатов и фактически затраченного ими времени на защиту, а также от имевшейся у обвиняемого возможности ходатайствовать о назначении ему защитника с оплатой за счет средств федерального бюджета (кассационное определение ВС РФ от 29.01.2013 № 89-О13-2).
При этом если договор об оказании юридической помощи был заключен не самим реабилитированным, а его родственником, право на возмещение вреда возникает, но реализовано оно может быть в порядке гражданского судопроизводства (определение КС РФ от 11.05.2013 № 665-О).
Под иными расходами, возмещение которых предусмотрено в порядке реабилитации, понимаются как расходы, понесенные реабилитированным лицом непосредственно в ходе уголовного преследования, так и расходы, понесенные им в целях устранения последствий незаконного или необоснованного уголовного преследования, включая затраты на рассмотрение вопросов самой реабилитации, восстановление здоровья и др. (постановление Пленума ВС РФ от 29.11.2011 № 17). То есть это расходы, которые обвиняемый, не будучи привлеченным к уголовной ответственности, не понес бы. Поэтому, например, приобретение реабилитированным дополнительных продуктов питания, предметов первой необходимости, других промышленных товаров, а также получение передач в период содержания под стражей или отбывания наказания в виде лишения свободы не влечет возникновения права на возмещение таких расходов (кассационное определение ВС РФ от 29.01.2013 № 89-О13-2).
Наконец, нужно учитывать, что возмещению подлежит не только реальный ущерб, но и упущенная выгода (определение КС РФ от 17.12.2008 № 1037-О-О). Требования о возмещении имущественного вреда могут быть заявлены в порядке ст. 399 УПК РФ (порядок разрешения вопросов, связанных с исполнением приговора). В той части, в которой они были разрешены в указанном порядке, с учетом положений ст.ст. 134, 220 ГПК РФ они не подлежат рассмотрению в порядке гражданского судопроизводства.
В части требований, оставленных без рассмотрения, реабилитированный вправе обратиться в суд в порядке гражданского судопроизводства (постановление Пленума ВС РФ от 29.11.2011 № 17).
Для указанных требований предусмотрена альтернативная подсудность по выбору реабилитированного: они могут быть заявлены как в суд, постановивший приговор либо вынесший постановление, определение о прекращении уголовного дела, либо в суд по месту нахождения органа, вынесшего постановление о прекращении уголовного дела, так и в суд по месту жительства реабилитированного.
При обращении в суд с требованием о возмещении вреда реабилитированный освобождается от уплаты государственной пошлины (п. 10 ч. 1 ст. 333.36 НК РФ).
Принесение официального извинения предусмотрено лишь для дел частно-публичного и публичного обвинения, для частного обвинителя обязанность извиниться перед реабилитированным не установлена.
При этом необходимость принесения такого извинения возложена на прокурора законом и не ставится в зависимость от соответствующего волеизъявления реабилитированного (апелляционное постановление Московского городского суда от 07.08.2013 по делу № 10-7214/2013).
Следует обратить внимание, что моральный вред может быть компенсирован не только при оправдательном приговоре, но и, исходя из обстоятельств дела, в других случаях (определение КС РФ от 18.01.2011 № 47-О-О). В отличие от возмещения имущественного вреда, компенсация морального вреда реабилитированному осуществляется в порядке гражданского, а не уголовного судопроизводства.
Практика российских судов свидетельствует о том, что размер возмещения морального вреда должен определяться с учетом критериев, выработанных ЕСПЧ.
Статья 137 УПК РФ закрепляет право обвиняемого обжаловать решения о производстве ему выплат в счет компенсации вреда в связи с реабилитацией в апелляционном и кассационном порядках. Обжалование таких решений возможно только после разрешения по существу уголовного дела, в рамках которого осуществлялось уголовное преследование (определение КС РФ от 24.03.2005 № 138-О).
Восстановлению подлежат все права реабилитированного, нарушенные в результате незаконного уголовного преследования (ст. 138 УПК РФ).
Применительно к трудовым правоотношениям это может означать восстановление на работе лица, трудовой договор с которым был расторгнут по инициативе работодателя в связи с однократным грубым нарушением работником трудовых обязанностей в виде совершения по месту работы хищения, растраты, умышленного уничтожения или повреждения имущества (п. «г» ч. 6 ст. 81 ТК РФ), либо трудовой договор с которым был прекращен в связи с осуждением работника к наказанию, исключающему продолжение прежней работы (п. 4 ст. 83 ТК РФ). Также это может быть отмена решения о возложении на работника полной материальной ответственности в связи с причинением им ущерба в результате преступных действий (п. 5 ст. 243 ТК РФ) и др.
Физические лица. Лицу, потерпевшему от незаконного уголовного преследования, по закону предоставлено право предъявить требования о восстановлении трудовых, пенсионных, жилищных и иных прав реабилитированного как в уголовно-процессуальном порядке, так и в порядке гражданского судопроизводства, причем независимо от того, предъявлялось ли это требование предварительно в порядке уголовного судопроизводства (определение ВС РФ от 17.10.2008 № 26-В08-8). То есть применительно к этим требованиям лицо вправе самостоятельно выбирать способ судебной защиты своих нарушенных прав.
Подробности: Если рассмотреть содержание информационной среды касающейся ответственности судей и жалоб на них, то можно увидеть просто поразительное отличие информационных материалов органов судебного сообщества от публикаций всего остального общества.
Так, если вы наберете в интернет поисковике запрос, касающийся этой тематики, то вы обнаружите просто невероятное количество публикаций о судебном произволе и игнорирования соответствующими судебными структурами жалоб по этому поводу. Их настолько много и случаи описываются столь вопиющие, что просто стон стоит по всей земле русской.
В то же время на этом фоне публикация самих судебных органов всегда показательно отражают строгий контроль за качеством судебного производства, соблюдения судьями норм законодательства и профессиональной этики. Со статикой привлечения судей к ответственности и отдельными показательными порками особо их зарвавшихся вплоть до привлечения к уголовной ответственности. Это нам в очередной раз демонстрирует содержание первого номера «Вестника Высшей квалификационной коллегии судей Российской Федерации» за 2015 год, в котором нам было сообщено об успешно работе за предыдущий год, стремлениях к искоренению судебных правонарушений и улучшению качества работы судов.
Такой разительный контраст информационных сфер самого судебного сообщества и остального общества, как будто это происходит в разных странах и разных правовых сферах, заставляет самым определенным образом задуматься о явном несоответствии отражаемым судебными положением дел действительности. Такое ощущение, что судебная система имеет свою собственную внутреннюю структуру отношений никак не соответствующую общей внешней.
Если же рассмотреть специфику принципиальной организации судебной структуры, то можно увидеть, что это прямо проистекает из законодательного регулирования данной сферы.
Сама специфика должного поведения, определяемого законом, всегда прямо зависит от мер ответственности за его не соблюдение, что не в такой же степени и даже в первую очередь касается самих судей.
Если же рассмотреть принципиальное содержание статуса судей и процедуру привлечения их к ответственности то можно увидеть, что законом в России предусмотрены множественные гарантии независимости судей, но не предусмотрены гарантии привлечения их к ответственности за недобросовестное исполнение своих обязанностей.
Разумеется, независимость судей является необходимым условием для вынесения им беспристрастного решения. Однако на практике можно увидеть, что судьи используют гарантии своей независимости для использования своих полномочий в разрез с соблюдением прав участников процесса и правосудностью самого решении, бывая в то же время зачастую зависимы от властных структур, которые имеют рычаги влияния на судебное сообщество, или будучи попросту материально заинтересованы.
Кроме того моей опыт практикующего судебного юриста показал, что судьи в своей работе заинтересованы прежде всего минимизировать свое участие в рассмотрении дела, создавая многочисленные препятствия для его рассмотрения или перекладывая свою ответственность на плечи иных лиц, в частности экспертов, что не способствует правильному рассмотрению дел и восстановлению нарушенных прав, за защитой которых обращаются заявители и приводит просто к массовому нарушению их прав по процедуре. Так в моей практике имели просто анекдотические случаи, когда один суд отказывал в принятии иска за неподсудностью, другой же на который ссылался первоначальный суд, иск принимал и отправлял определением в первоначальный суд, а тот опять определением обратно. И такой случай не единичный.
В то же время законная процедура привлечения судьи к ответственности исключает гарантии обратившегося лица на должное рассмотрение его жалобы.
Поскольку Законом «Об органах судебного сообщества РФ», в котором прописывается процедура привлечении к ответственности судьи, не предусматривается обязательное возбуждение дисциплинарного производства в отношении судьи по факту подачи самой жалобы. Там предусматривается обязательная предварительная проверка жалобы, только после которой соответствующий председатель суда может если захочет возбудить дисциплинарное производство направив представление в квалификационную коллегию субъекта. На практике же на подавляющее большинство жалоб приходят просто отписки. При чем такого формата, что кажется будто бы их заранее тиражируют одного типа, что бы потом каждый раз не заморачиваться написанием новой.
При этом в них обычно указывается, что вы можете обжаловать данный ответ в установленном порядке. При этом не указывается каком. Просто потому, что такого порядка не существует. Законом не предусматривается права людей на дальнейшее рассмотрение их жалобы, которым отказали в вынесении представления в отношении судьи в квалификационную коллегию. Люди потом пытаются писать в квалификационную коллегию субъекта, а их жалобу перенаправляют тому же председателю суда или попросту возвращают. Пишут в высшую квалификационную коллегию, а там как это указывается специалистом самой коллегии в обзоре почты за 2009 год не рассматриваются любые письма, а только жалобы на решения нижестоящих ККС.
Более в этом же разъяснительном обзоре прессы выдан вообще перл, как нельзя лучше объясняющий специфику судебной системы.
Так там указывается, что законом не предусмотрены отношения подчинения между органами судейского сообщества. Согласно чему Высшая квалификационная коллегия не может давать указания нижестоящим коллегиям. Ее функции заключаются только в ознакомлении с их работой и даче рекомендаций. Все тупик. Вы не имеете возможности настоять на рассмотрении своей жалобы на судью.
То есть на лицо практическое отсутствие реального механизма привлечения к ответственности судьи. Рассмотрение жалоб и ведение дисциплинарного производства в органах судебного сообщества ведется только в зависимости от внутренних потребностей органов судебного сообщества, чем и объясняется приведенное выше несоответствие между информационном содержанием среды судебного сообщества и общественной среды. То есть мы имеем оторванность судебного сообщества от общества и его потребностей в правовом регулировании и его замкнутости. И его внутренние процессы определяются не зависимостью от надлежащего правого регулирования, а от властных структур вовлеченных в неофициальный порядок назначения судей, а также от конкретного бабла которое конкретное лицо может передать конкретному судье иных сил не связанных напрямую с законностью.
Разумеется замкнутость не абсолютна, что определяется порядком формирования судебной системы и прописанными законом целями функционирования. Однако эта зависимость от общих целей поддержания правопорядка сохраняется только на самом общем уровне, и удовлетворяется общим отражением общих показателей, что никак не связано с реальным соответствием общественных отношений в этой сфере.
В таком виде гарантией привлечения к ответственности может служить только общественная огласка и общественная значимость ситуации правонарушении судьей. Когда общество вовлекается в непосредственное решение вопроса об ответственности судьи.
Для формального соблюдения этого условия в составе ККС законом предусматривается члены общественности.
Так на уровне ККС их должно быть 7. Однако учитывая описанную выше процедуру предварительной проверки жалоб не факт, что они будут участвовать в рассмотрении самой жалобы, кроме того сама процедура вынесения решения большинством членов без обязательного участия членов-представителей общественности, вообще предполагает возможность обойтись основному судейскому составу и без их участия при рассмотрении конкретной жалобы.
Может быть именно поэтому ККС Татарстана в своем составе имеет только 4 члена представителей общественности вместо положенных по закону семиhttp://ta.vkks.ru/category/513/.А как на них нажалуешься? Тут хоть вообще без.
На лицо, что назрела общественная необходимость в создании параллельного общественного института обсуждения и освещения случаев судебного произвола, который мог бы отражать не соответствие судебных реалий, заявленным на самом общем уровне.
Так мной ведется работа по созданию общественной площадки обсуждения случаев судебного произвола и мер по борьбе с ним. Куда я предлагаю всем желающим присылать материалы такого рода для их обсуждении
Избежать судебный произвол не удается даже адвокатам по уголовным делам вот яркий тому пример.
Юрий Анатольевич Цветков,
к. ю. н., заведующий кафедрой управления следственными органами и организации правоохранительной деятельности Академии СК России, федеральный судья в отставке
Реплика одного из шекспировских персонажей о том, что жизнь есть игра, до середины прошлого века считалась не более чем художественной метафорой. И только в результате исследований Дж. фон Неймана, А. Такера, Дж. Нэша и их последователей было доказано, что в основе экономических, политических и даже семейных отношений лежит ограниченный набор игровых схем, подчиненных строгим математическим законам. Однако если в экономике теория игр получила самое широкое применение, то в юриспруденции, если не считать знаменитой дилеммы заключенных, ее возможностям посвящена всего лишь одна книга1. Правда, эта книга полностью ориентирована на американский тип процесса. Любопытная, хотя и осторожная, попытка использования элементов теории игр в российском праве предпринималась применительно к рассмотрению сообщений о безвестном исчезновении граждан2.
В настоящей статье, опираясь на фундаментальные законы игровых интеракций, мы попытаемся объяснить ряд парадоксов уголовного судопроизводства, а также выявить глубинные мотивы, скрывающиеся за поведением основных участников процесса, в первую очередь судей. Кроме того, мы предложим процессуальным игрокам несколько наиболее эффективных стратегий, позволяющих достигать оптимального результата в рамках нашей национальной правовой модели.
Игра происходит в тех случаях, когда в ходе взаимодействия между двумя и более лицами возникает конфликт интересов.
Такой конфликт может быть полным, если интересы игроков являются взаимоисключающими, и ограниченными, — если эти интересы частично пересекаются. Совершая тот или иной ход и делая выбор в пользу определенной стратегии, каждый игрок стремится к выигрышу, то есть максимальному удовлетворению своих интересов.
Однако смысл любой игры состоит в том, что результат выбора каждого игрока зависит от выбора другого или других участников игры. Следовательно, первым шагом в выборе правильной стратегии в любой игре является четкое понимание интересов других игроков и соответствующих им целей, которых они стремятся достичь. «Самая лучшая война — разбить замыслы противника», — учил древнекитайский полководец и военный теоретик Сунь-цзы.
Последуем его рекомендации и попытаемся разобраться в замыслах ключевых игроков.
Стабильность судебного акта. Относительно позиции судьи в российском уголовном процессе существуют по меньшей мере два заблуждения.
Первое заблуждение — полагать, что у судьи нет собственного процессуального интереса, а значит и не рассматривать его в качестве самостоятельного процессуального игрока. На самом деле судья обладает собственным интересом. Однако он лежит за рамками нормативной модели его поведения и регулируется моделью управленческой. Данный интерес заключается в стабильности судебных постановлений как базовом показателе его работы. Подвох состоит в том, что рассчитывается этот показатель не от соотношения количества вынесенных и отмененных приговоров, а от соотношения обжалованных и отмененных (измененных) приговоров.
Представим себе такую ситуацию: судья рассмотрел в течение одного года 100 уголовных дел, и только 2 вынесенных им приговора были обжалованы. Один обжалованный приговор изменен. Значит, процент стабильности составил 50%. Это существенно ниже общероссийского показателя (около 80%). Такой результат чреват негативными для карьеры судьи последствиями. Поэтому, пусть это и покажется парадоксальным, но судье выгодно, чтобы его постановления обжаловались чаще, и при этом необоснованно. Как этого добиться? Здесь-то и вступает в силу теория игр.
Соотношение между удовлетворенными в апелляционном порядке жалобами сторон и представлениями прокурора составляет примерно 20/80. Так, в 2014 году по апелляционным представлениям прокурора отменено и изменено 80,6% от общего числа отмененных и измененных приговоров. Рейтинг оснований для отмены и изменения приговоров таков. На первом месте — ошибки в квалификации (51,55%), на втором — процессуальные нарушения (29,15%), на третьем — недоказанность (11,03%) и на четвертом — несправедливость приговора, то есть суровость или мягкость наказания (8,27%) 3.
Таким образом, вероятность выигрыша в игре «стабильность приговора» повышается у судьи в зависимости от количества поданных на его приговоры апелляционных жалоб, а не представлений. При этом предпочтительно, чтобы это были жалобы на несправедливость приговора или недоказанность обвинения. Для этого судья должен стремиться к назначению такого наказания, которое по своей суровости будет сильно отличаться от ожиданий стороны защиты. На практике именно так и получается. Соотношение уголовных дел, поступивших в вышестоящие суды по апелляционным жалобам сторон и апелляционным представлениям прокуроров, составляет примерно 85/154.
Сокращение сроков рассмотрения уголовных дел. Наряду со стабильностью приговоров второй интерес судьи заключается в сокращении сроков рассмотрения уголовных дел и материалов. Ведь чем короче такой срок, тем больше времени для рассмотрения других дел и материалов.
Значит, возрастает не только качественный, но и количественный показатель работы судьи. Проще говоря, речь идет о минимизации издержек, то есть временных, умственных и физических затрат, направленных на достижение результата.
Можно было бы сказать, что в этом интересы каждого профессионального игрока в уголовном процессе совпадают. Однако существует одно исключение. Стратегией защитника может быть умышленное увеличение издержек, в том числе и за счет сроков рассмотрения дела, чтобы показать клиенту свою работу. Этот фактор дополнительно усложняет игру.
Таким образом, две основные цели, преследуемые судьей как участником игры, состоят в том, чтобы получить максимальный выигрыш в стабильности выносимых постановлений и сроках, а, соответственно, и количестве рассмотренных дел. На основе этих показателей происходит оценка работы как отдельного судьи, так и отдельно взятого суда, а значит, и председателя этого суда. В конечном счете именно эти показатели служат основанием для кадровых решений, определяющих профессиональную карьеру судьи.
Другое весьма распространенное заблуждение заключается в том, что судья работает в негласной «обвинительной связке» со стороной обвинения, и разорвать эту связку практически невозможно. Данное представление является весьма поверхностным и не учитывает двух исключительно важных обстоятельств.
Во-первых, сторона обвинения не едина. Отечественная процессуальная модель не исключает таких ситуаций, при которых каждый игрок со стороны обвинения (следователь, прокурор и потерпевший) имеет самостоятельные, порой взаимоисключающие интересы, и, соответственно, преследует разные цели. При возникновении конфликта между ними судья вынужден находить собственную оптимальную стратегию действий.
Во-вторых, судья и прокурор зачастую преследуют взаимоисключающие цели. Причем выигрыш одной стороны (рост эффективности апелляционного опротестования) автоматически становится проигрышем другой (снижение показателя стабильности приговоров). Однако, принимая во внимание, что судья обладает возможностью асимметричного ответа, существенно минимизирующего выигрыш прокурора, обеим сторонам приходится искать комбинации, допускающие достижение баланса интересов. Подчеркнем — баланса, но отнюдь не идиллии.
Мы упомянули два ключевых фактора любой игры — интересы и возможности игроков. Таким образом, игра между участниками уголовного судопроизводства — это в конечном счете обмен интересов на возможности и возможностей на интересы. Поэтому наша задача — предложить формулу наиболее оптимального обмена, при котором каждая сторона получает максимальный выигрыш. Реально ли это? Да, в идеальной игре. И такая игра в уголовном процессе есть.
В ряде исследований обращается внимание на то, что производство в суде по жалобам в порядке ст. 125 УПК РФ на действия (бездействие) и решения должностных лиц правоохранительных органов прекращается примерно в 65% случаев. Предположим, заявитель обжалует в суд решение об отказе в возбуждении уголовного дела. Прокурор к моменту судебного заседания представляет постановление об отмене обжалуемого решения. Суд, соответственно, прекращает производство по жалобе за отсутствием предмета обжалования. Как оценить такую игру? С точки зрения интересов заявителя ее оценивают отрицательно5 . Так ли это? Разберемся в этом вопросе с применением теории игр.
Рассмотрение жалоб относится к категории игр с последовательными ходами, где первый ход делает заявитель, подавая жалобу в суд, а все остальные игроки делают ходы друг за другом. Для понимания механизма такой игры самым действенным инструментом будет построение дерева решений. Будем исходить из того, что первый ход (подача жалобы в суд) сделан. Начнем строить дерево с ответных ходов прокурора (см. рисунок). Оценим выигрыш для каждой из сторон: результат как 1, время как 0,5. Проигрыш соответственно будет определяться теми же числами, но с отрицательным знаком. Вероятность того или иного хода (Р) определим в процентах на основании данных судебной статистики.
РИСУНОК. ДЕРЕВО ИГРЫ «РАССМОТРЕНИЕ ЖАЛОБЫ»
Построенное дерево позволяет нам понять, что оптимальной стратегией в данной игре является отмена прокурором обжалуемого решения. В этой ситуации каждый из игроков оказывается в выигрыше. Заявитель и прокурор выигрывают результат (искомое решение для заявителя и положительный показатель работы для прокурора), и все вместе выигрывают в экономии времени, которое пришлось бы затратить на участие в рассмотрении жалобы. При этом совокупный выигрыш всех игроков становится максимальным из числа возможных.
Если прокурор не отменяет обжалуемого решения, очередь делать ход переходит к судье. В этой ситуации все игроки проигрывают во времени независимо от решения судьи. Следовательно, максимальный выигрыш, на который они могут рассчитывать, будет в три раза меньше максимального выигрыша, получаемого при реализации предыдущей стратегии.
Выигрыш результата зависит от решения судьи. В случае удовлетворения жалобы заявитель выигрывает, а прокурор, получая отрицательный показатель в работе, проигрывает. В случае отказа в удовлетворении жалобы заявитель и прокурор меняются местами. Однако проигрыш заявителя гораздо существеннее, поскольку после того, как законность обжалуемого решения была подтверждена судом, шансы на последующую отмену этого решения сокращаются практически до нуля. Принимая во внимание, что при реализации второй стратегии риск проигрыша для заявителя в три раза выше, чем вероятность выигрыша, данная стратегия является для него наименее предпочтительной.
Доля лиц, оправданных профессиональными судами (за вычетом оправданных по делам частного обвинения) составляет десятые доли процента (в 2014 году — 0,12%). В то же самое время доля лиц, оправданных судами с участием присяжных заседателей, на протяжении последних 5 лет колеблется в пределах 15% (в 2014 году — 13,22%). Таким образом, для подсудимого вероятность быть оправданным судом с участием присяжных заседателей более чем в сто раз выше, нежели судом профессиональным. Между тем ходатайство о рассмотрении уголовного дела судом с участием присяжных заседателей заявляет не более 15% обвиняемых, обладающих правом выбора указанной формы отправления правосудия. Парадокс? Отнюдь, если понимать логику этой игры.
Стратегией защитника может быть умышленное увеличение издержек, в том числе за счет сроков рассмотрения дела
Для подсудимого рассмотрение уголовного дела судом с участием присяжных заседателей — это игра с нулевой суммой. В такой игре победитель получает все, а проигравший — теряет все. Это простейший тип игры, который был детально разработан Джоном фон Нейманом, чьи открытия и легли в основу теории игр6.
Выбирая суд присяжных, обвиняемый резко повышает свои шансы на то, чтобы быть оправданным. Но вместе с тем в случае вынесения обвинительного вердикта его проигрыш в наказании будет более значительным, чем при таком же исходе дела в обычном суде. Наличие обвинительного вердикта дает судье карт-бланш для назначения максимально сурового наказания. Таким образом, обвиняемый выбирает не между неизбежным осуждением в «коронном» суде и вероятностью оправдания в 15% случаев в суде с участием присяжных заседателей, а между гарантированными 12 годами лишения свободы по ч. 2 ст. 105 УК РФ и вероятностью, равной 85%, пожизненного лишения свободы.
Результаты эмпирических исследований отправления правосудия, отягощенного народным элементом, подтверждают эту гипотезу. Либо подсудимый выигрывает все (оправдание), либо все проигрывает (пожизненное лишение свободы или срок наказания, приближающийся к 20 годам). Это и есть игра с нулевой суммой. Играть в нее имеет какой-то смысл только тогда, когда соотношение вероятностей выигрыша и проигрыша составляет хотя бы 50/50. В нашем случае это соотношение 15/85. Указанное обстоятельство отчасти объясняет неуклонное снижение популярности данной формы отправления правосудия среди обвиняемых и профессиональных защитников.
Согласно устоявшейся биржевой терминологии трейдер, играющий на повышение курса акций, называется быком, а играющий на понижение — медведем. Как это выглядит в уголовно-процессуальной практике? Заместитель прокурора, курирующий следствие (прокурор-«бык»), утверждает обвинительное заключение с максимальной квалификацией. Государственный обвинитель поддерживает обвинение в полном объеме, стараясь убедить судью в том, что прокуратура будет стоять насмерть за каждый эпизод или квалифицирующий признак. Предположим, речь идет о таком признаке, как организованная группа, тогда как наверняка можно было бы вменить только группу лиц по предварительному сговору. Но ведь это уже была бы более «мягкая» квалификация. Судья выносит приговор, оставив все эпизоды и квалифицирующие признаки, которые содержались в обвинении.
После вынесения приговора заместитель прокурора, но уже тот, который курирует работу государственных обвинителей (прокурор-«медведь»), вносит апелляционное представление. В нем он просит вышестоящую судебную инстанцию прекратить производство по тем или иным эпизодам либо изменить квалификацию, исключив, в частности, признак организованной группы. Суд апелляционной инстанции удовлетворяет представление прокурора-«медведя». Таким образом, прокуратура получает положительные показатели, как по количеству обвинительных приговоров, так и по эффективности апелляционного опротестования.
В результате данной игры в выигрыше остаются прокуратура и осужденный, а в проигрыше — судья и, как это ни странно, помощник прокурора, поддерживавший государственное обвинение. Индивидуальные показатели работы последнего приносятся в жертву корпоративным показателям. На этот счет в теории игр есть замечательное правило: «Вам может показаться, что вы играете в одну игру, тогда как это всего лишь часть более крупной игры. Всегда существует большая игра»8.
Однако игра в быков и медведей сопряжена для прокуратуры с рисками. Основной риск заключается в том, что вышестоящий суд может оставить апелляционное представление без удовлетворения. В таком случае прокуратура окажется в проигрыше (ухудшатся показатели эффективности апелляционного опротестования), а судья — в выигрыше (улучшатся показатели стабильности судебных постановлений).
Для того чтобы минимизировать этот риск либо свести его к нулю, существует проверенный способ — получение доступа к инсайдерской информации. Работник вышестоящей прокуратуры, которому предстоит поддерживать требования апелляционного представления в вышестоящем суде, пользуясь устоявшейся системой отношений с судьями данного суда, получает информацию от судьи-докладчика о перспективах удовлетворения жалобы.
Если государственный обвинитель узнает, что представление, скорее всего, будет оставлено без удовлетворения, прокурор-«медведь» его отзывает. Оно не учитывается при расчете эффективности апелляционного опротестования.
Однако судьи, не желая становиться жертвами игры, в результате которой прокуроры улучшают свои показатели за счет ухудшения показателей работы суда, применяют асимметричные меры, которые в теории игр получили название «стратегия равноценных ответных действий».
Стратегия равноценных ответных действий — это одна из древнейших игр на Земле, известная также как «око за око, зуб за зуб». Теоретическое обоснование она получила в 1980-х годах в работах Роберта Аксельрода9 и стала широкого применяться в международных отношениях. В основе этой игры лежат четыре правила: ясность (комбинация возможных ответных ходов проста и очевидна для соперника); доброжелательность (мотивирует сотрудничество, а не обман); возмездие (ни один случай обмана не должен оставаться безнаказанным); прощение (после обмена серией ударов в цепи «обман-наказание» стороны предпочитают возобновить сотрудничество).
Предположим, судья стал жертвой обмана со стороны прокуратуры в игре в быков и медведей. В такой ситуации он должен применить наказание путем нанесения асимметричных ответных ударов. В арсенале судьи имеются как процессуальные, так и непроцессуальные средства наказания обманщика. Ограничимся рассмотрением только процессуальных средств, к которым относятся (в порядке возрастания значимости):
— удовлетворение жалобы в порядке ст. 125 УПК РФ;
— возвращение уголовного дела прокурору в порядке ст. 237 УПК РФ для устранения препятствий его рассмотрения судом;
— вынесение в адрес вышестоящего прокурора частного постановления о допущенных на досудебной стадии и выявленных при судебном рассмотрении уголовного дела нарушениях закона;
— вынесение оправдательного приговора по делу.
Весьма распространенное заблуждение заключается в том, что судья работает в негласной «обвинительной связке» со стороной обвинения, и разорвать эту связку практически невозможно
Все эти решения, с точки зрения интересов судьи, нейтральны, поскольку не влияют ни на улучшение, ни на ухудшение показателей его работы. Однако актуальны с точки зрения интересов прокурора, поскольку не только ухудшают показатели его работы, но и могут служить основанием для привлечения его к дисциплинарной ответственности. Принятие судьей указанных решений в стратегии равноценных ответных действий будет в дальнейшем удерживать прокурора от совершения ходов, направленных на улучшение показателей своей работы за счет ухудшения показателей работы судьи.
Читатель может резонно возразить: разве не должны судья и прокурор, принимая процессуальные решения, руководствоваться исключительно соображениями закона, а не логикой игры? И да, и нет. Следует оговориться, что речь идет о той достаточно широкой категории решений, которые находятся в дискреционном поле судейского или прокурорского усмотрения. Гениальную формулу дискреции дал председатель Верховного Суда Израиля (1995–2006) А. Барак: «Судейское усмотрение есть право суда при рассмотрении дела выбрать одно из двух или нескольких возможных действий, каждое из которых является законным»10.
Рассмотрим в качестве примера две ситуации. В первой судья допускает в приговоре существенную ошибку. Он приговаривает осужденного к лишению свободы, неправильно определяет для отбывания наказания вид исправительного учреждения. Такая ошибка носит явный характер и повлечет нарушение прав осужденного и интересов правосудия. Прокурор не может не принести апелляционного представления — здесь, строго говоря, у него нет никакой дискреции.
Во второй ситуации судья при изложении в описательной части приговора диспозиции уголовно-правовой нормы забывает указать один из квалифицирующих признаков, а в резолютивной части указывает пункт статьи, содержащий этот признак, причем абсолютно обоснованно. Вследствие этой ошибки чьи-либо права не нарушаются. Но приговор в случае внесения представления будет изменен или отменен по формальным основаниям. В подобной ситуации прокурор должен будет принести представление, если осужденный принесет апелляционную жалобу, в противном случае получит отрицательный показатель в работе. Однако если осужденный жалобу не подал, прокурор, воздержавшись от принесения представления, ничем не рискует, хотя и остается без выигрыша.
Но если прокурор, находясь в дискреционном поле, решит получить выигрыш и внесет представление, судья, в соответствии со стратегией равноценных ответных действий, поступит асимметрично. В рамках того же дискреционного поля он примет решение о возврате прокурору какого-либо уголовного дела в порядке ст. 237 УПК РФ, хотя мог бы его не возвращать, а устранить нарушения в ходе судебного разбирательства. Это и будет считаться «оком за око».
Стратегия равноценных ответных действий способна сдерживать стороны от обмана, когда между ними сложились устойчивые отношения, рассчитанные на долговременное взаимодействие. Если игроки взаимодействуют однократно (например, обвинение поддерживает прокурор из другого района), то им выгодно пойти на обман, не опасаясь возмездия.
Классические представления о неограниченной конкуренции как двигателе прогресса были опрокинуты открытиями легендарного математика Джона Нэша, о судьбе которого снят фильм «Игры разума». Ученый доказал, что если в игре с одновременными ходами каждый игрок будет стремиться к максимальному выигрышу, это, скорее всего, приведет к проигрышу для всех. Разработанный им подход к выбору оптимального поведения, названный впоследствии его именем, был отмечен в 1994 году Нобелевской премией по экономике.
«Равновесие Нэша» — это стратегия, при которой все игроки жертвуют неопределенной возможностью получения максимального выигрыша кем-то одним в пользу не самого большого, однако гарантированного выигрыша для каждого 11 . Как достичь такого равновесия в судебном процессе?
Для этого вернемся к предложенному нами пониманию игры как обмену интересов на возможности и возможностей на интересы. Возьмем реальный пример из практики. Судом рассматривается уголовное дело по обвинению организованной группы в составе пятерых подсудимых в совершении 20 эпизодов квартирных краж в особо крупном размере (п. «а» ч. 3, п.п. «а», «б» ч. 4 ст. 158 УК РФ). Построим матрицу равновесия Нэша для данного судебного процесса, определив позицию каждого игрока по отношению к четырем базовым показателям.
В верхнем левом углу ячейки указаны интересы, а в правом нижнем — возможности. Знак «+» обозначает наличие интересов или возможностей, знак «–» обозначает их отсутствие, а знак «±» — наличие незначительных интересов или возможностей. В тех случаях, когда интересы или возможности подлежат количественному определению (например, количество эпизодов или срок наказания), мы будем использовать обозначения «max», если интерес находится в континууме «чем больше, тем лучше», и «min», если наоборот (см. таблицу).
ТАБЛИЦА. МАТРИЦА РАВНОВЕСИЯ НЭША ПРИ РАССМОТРЕНИИ УГОЛОВНОГО ДЕЛА В СУДЕ
Построенная матрица дает наглядное представление об оптимальном способе обмена интересов участников процесса на их возможности. Так, интересы суда состоят в том, чтобы рассмотреть данное дело в минимальный срок и вынести стабильный приговор. В сроках его интересы полностью совпадают с прокурором и не противоречат интересам подсудимого. Возможностью сократить срок рассмотрения дела обладают подсудимые, если не станут возражать против оглашения показаний свидетелей или согласятся с обвинением и заявят ходатайство о рассмотрении дела в особом порядке. В этом случае уголовное дело, которое рассматривалось бы не менее полугода, будет рассмотрено за один день.
Основным и, по сути, единственным интересом подсудимых является назначение им минимального наказания. Однако этот интерес противоречит интересу прокурора, для которого более выигрышным будет смотреться максимальный срок наказания для организованной группы. В то же время у прокурора есть и более значимый интерес: признание каждого подсудимого виновным по каждому из 20 эпизодов преступной деятельности. Однако «гарантированным» является только один — последний эпизод, когда все участники организованной группы были задержаны с поличным. По остальным 19 эпизодам доказательств так мало, что в случае отрицания подсудимыми своей причастности по каждому из этих эпизодов они будут оправданы.
Есть ли у подсудимых смысл бороться за то, чтобы «отсечь» все эти 19 эпизодов и быть осужденными только по одному? Принимая во внимание особенности российской системы назначения наказания, следует ответить «нет». Судья только за один эпизод может назначить наказание значительно более суровое, чем за все 20 эпизодов: теоретически 10 лет лишения свободы против ноля, а практически, и наиболее вероятно 8 против 4.
Чтобы это утверждение не казалось чисто теоретическим, сошлемся на опыт судьи Верховного Суда РФ в отставке Н. А. Колоколова: «Как поступает в сложной ситуации мудрый судья? Предположим, подсудимому вменяются в вину десять эпизодов, из которых девять имеют слабую доказательную базу. Мудрый судья поступит так: он оправдает подсудимого по этим девяти эпизодам, но зато от души назначит наказание по оставшемуся десятому. Кто-то может сказать, что так поступать неправильно, но такова реальность, а мы должны исходить только из реальности»12.
Итак, предположим, что равновесия Нэша сторонами не достигнуто, и каждый будет стремиться к тому, чтобы получить максимальный выигрыш, не жертвуя при этом ни одним из своих интересов. Ни один из подсудимых не признает себя виновным ни по одному из инкриминируемых ему деяний, требуя полного исследования доказательств и вынесения оправдательного приговора. Прокурор настаивает на вынесении обвинительного приговора в отношении каждого подсудимого по всем 20 эпизодам и назначении максимально возможного наказания в виде лишения свободы сроком на 15 лет. Судебное разбирательство вместо одного дня длится полгода. Судья оправдывает подсудимых по 19 эпизодам и осуждает по одному, назначая каждому из них наказание в виде лишения свободы сроком на 8 лет. Ни подсудимые, ни прокурор таким приговором не могут быть удовлетворены и приносят на него апелляционные жалобы и представление соответственно, создавая тем самым высокую степень риска стабильности приговора. Таким образом, все участники игры остаются в проигрыше.
А теперь рассмотрим обратную ситуацию, когда участникам игры все-таки удалось найти равновесие Нэша (как это и случилось на практике). Подсудимые признали себя виновными по всем 20 эпизодам и согласились на оглашение показаний. Прокурор просил назначить каждому из подсудимых наказание в виде лишения свободы сроком на 5 лет.
Уголовное дело было рассмотрено за один день. Суд признал подсудимых виновными по всем 20 эпизодам и назначил каждому из них наказание в виде лишения свободы сроком на 4 года. Приговор ни одной из сторон обжалован не был и через 10 дней вступил в законную силу. Все участники игры оказались в выигрыше.
Читатель, желающий применить теорию игр в своей работе, вправе задаться вопросом: как на практике прийти к такому равновесию? Должны ли стороны договариваться напрямую, что может быть понято неоднозначно, или найти равновесие каким-то другим, например, чисто рефлексивным путем?
Однако теория игр как научный метод отвечает лишь на вопрос: что делать? «Как делать» — это уже не столько наука, сколько искусство, и научить этому почти невозможно. Теория Нэша рассчитана как раз на некооперативные игры, в которых прямой сговор невозможен и каждый игрок должен делать такие ходы, которые будут оптимальны с точки зрения его субъективной оценки того, что считает оптимальным для себя и для своего контрагента другой игрок. В приведенном примере судья (как можно догадаться, автор статьи), прокурор, подсудимые и их защитники смогли достичь равновесия без лишних слов.
Алексей Анатольевич Куприянов,
Почетный адвокат России, почетный юрист г. Москвы, руководитель юридической фирмы «Адвокатская контора Алексея Куприянова», руководитель авторского курса переподготовки НИУ ВШЭ, эксперт Государственный Думы ФС РФ.
Известно, что в отечественном состязательном уголовном процессе стороны объективно не равны. Ряд ученых-процессуалистов полагает, что в России до сих пор имеет место советский процесс.
Но на стройном дереве советского уголовного процесса, исторически розыскного, за 25 лет постсоветского периода оказались произвольно развешаны плохо привязанные к розыскным принципам правовые «украшения» из американского состязательного процесса. Эти украшения не подошли к ментальности отечественных правоприменителей, поэтому они их игнорируют и извращают.
С другой стороны, неуместная и фрагментарная рецепция чуждых правовых институтов позволяет стороне обвинения еще больше ущемлять права слабой противной стороны, прикрываясь именно лозунгом состязательности.
Так, до последнего времени сторона обвинения в суде не дополняла уголовное дело новыми доказательствами, которые не представлялись обвиняемым на стадии ознакомления с уголовным делом по ст. 217 УПК РФ, а сторона защиты дополнять могла. Защита приводила новых свидетелей, специалистов и проч. (вопрос о принципиально большем «весе» для суда доказательств обвинения пока оставим).
Но ситуация меняется. Суды, ссылаясь на принцип состязательности, стали принимать новые доказательства и от обвинения! Это особенно ущемляет права защиты при рассмотрении дел, сформированных путем выделения. В ходе судебного слушания гособвинители дополняют дело целыми томами материалов из «старого» производства. Хотя такой тактикой уничтожается всякое значение ст. 217 УПК РФ. Защита просит и ее познакомить с новым для нее источником доказательств — «старым» делом, полагая, что все оправдывающие подсудимых доказательства оставлены следователями в первоначальном деле. Однако судьи не находят для этого оснований.
Складывается и другая практика. Прокурор заявляет ходатайство запросить находящиеся в таком-то следственном отделе доказательства, которые находятся в таких-то томах такого-то дела. И судья его удовлетворяет. Защитнику суд предлагает заявить аналогичное ходатайство. Но у защитника нет сведений о месте нахождения и названиях нужных ему доказательств. И защита, в нарушение принципа состязательности, остается ни с чем.
Ольга Романова
Директор фонда «Русь Сидящая»
Если российские судьи начнут выносить оправдательные приговоры, дел в суд будут отправлять значительно меньше. Потому что все сомнительные эпизоды будут убиваться заранее. А раз так, то нагрузка с судей уйдет процентов на 20–30. Как только с них уйдет нагрузка, у них сразу уменьшится штат в течение полутора-двух лет. И финансирование уменьшается в зависимости от отсутствия его освоения
«…Еще видел я под солнцем: место суда, а там беззаконие; место правды, а там неправда. И сказал я в сердце своем: «праведного и нечестивого будет судить Бог; потому что время для всякой вещи и суд над всяким делом там»», – сказано в Екклисиасте (3:16–19), в связи с чем сразу обозначим проблему неправедного суда и нечестивых судей как хорошо известную человечеству.
Однако человечество понимало, что суд нуждается в усовершенствовании, и работало над этим, и продолжает работать. В принципе все согласны с тем, что судья – это всем пример: открытый, абсолютно честный, не связанный обязательствами ни с кем, кроме закона. В некоторых странах судей не досматривают в аэропортах, потому что понятно же – это судья, образец и пример. Он не может себе позволить валяться пьяным в канаве, обматерить старушку, украсть ложечку в кафе, пройтись в Марьино на Русском марше или написать в фейсбуке, что конфедераты должны гореть в аду. Иначе будет скандал и подрыв репутации суда и судьи.
Однако в современной России мы наблюдаем совсем иные сигналы. Пьяному иркутскому судье можно за руль, наказан будет не он, а остановивший его инспектор – и наплевать, что есть видео и его посмотрели миллионы. Судье Хахалевой тоже ничего не будет, потому что на свои гуляем, а где взяли – не ваша забота, голодранцы и завистники. И это все, безусловно, сигнал остальным: так можно, и ничего не будет.
Не все судьи такие, но установка – для всех. Сколько их, как они живут, почему мы не доверяем суду? Почему они жалуются на нагрузку, все время работают, а нам кажется, что они страдают ерундой? Почему в судьи не берут ученых-правоведов, адвокатов, почему в этот клан не попасть? И при этом там тысячи вакансий.
По данным судебного департамента Верховного суда РФ, по состоянию на 30 сентября 2016 года в России функционировали 2502 федеральных суда, в том числе: федеральных судов общей юрисдикции – 2387 единиц; федеральных арбитражных судов – 115.
Общая штатная численность судей федеральных судов общей юрисдикции и федеральных арбитражных судов – 29 752 единицы, из них вакантны около 12% должностей, то есть примерно каждая восьмая. Общая штатная численность работников аппаратов федеральных судов составляет 80 472 единицы, фактическое заполнение работников аппаратов судов по России – около 96%, при этом замещение должностей «помощник судьи» и «секретарь судебного заседания» составляет 96%.
В областных и равных им судах число вакантных должностей судей 715 единиц, или 11,1% штатной численности; в районных судах число вакантных должностей судей превышает две тысячи, или 12,5% штатной численности. В окружных (флотских) и гарнизонных военных судах судейский корпус укомплектован соответственно на 84,5% и 84,7%. Более 12% штатной численности составляет количество вакантных должностей судей в арбитражных судах, а в суде по интеллектуальным правам этот показатель достигает 40%.
Насколько богаты российские судьи? Давайте посмотрим. И потерпите немного, будет много цифр и всяких расчетов. И потом, это же про чужие деньги, но не совсем, все-таки это деньги налогоплательщиков, так что не стесняйтесь.
В 2000-х годах судьи стали не просто высокооплачиваемыми, а самыми высокооплачиваемыми. На сегодняшний день судья – самая высокооплачиваемая должность в государственном аппарате.
Зарплата судей состоит из пяти частей. Первая – оклад, он рассчитывается по закону «О статусе судей», который содержит приложение №7. Вот там все и расписано, но не в деньгах, а в процентах от оклада председателя Верховного суда РФ (оклад председателя ВС привязан к окладу главы Конституционного суда: председатель Верховного получает 98% оклада главы Конституционного, а оклад последнего утверждает президент).
Для других судей оклад рассчитывается так: за 100% взят оклад председателя Верховного суда, его первый зам получает 95%, и так далее. Нижнюю строчку занимает мировой судья любой территории, кроме Москвы и Санкт-Петербурга, – его оклад равняется 60% того, что получает по должности председатель Верховного суда. Но его московский или петербургский коллега – 64%.
Вторая часть – надбавка за квалификацию. По тому же закону каждый судья не реже раза в три года обязан проходить повышение квалификации в соответствующих учебных заведениях, стажироваться в других судах, а также другими способами повышать свой уровень. Повысит уровень – повысит и надбавку. А куда он денется.
То есть фактически эта надбавка похожа на надбавку за выслугу лет. Но нет, надбавка за выслугу лет существует отдельно. Это третья часть зарплаты.
Четвертая часть – регулярные поощрения (премии), сейчас они повышены до 1,9 размера оклада по должности.
Пятая часть – специальные доплаты, которые получают судьи, имеющие ученую степень или почетное звание, подтвердившие знание иностранных языков и регулярно их использующие в работе, и так далее. Надбавка выплачивается пропорционально окладу – например, ее размер у мирового судьи составляет 1,6 оклада.
Начинающие мировые судьи в регионах получают 50–80 тысяч рублей в месяц, дальше считайте сами. Федеральный судья получает 150–170 тысяч рублей в месяц без премий и надбавок.
Несмотря на то что сравнивать зарплаты в странах с разным экономическим устройством и уровнем жизни некорректно, приведу данные из других стран, поскольку хочу сравнить не уровень зарплат судей, а показать отношение к разным судьям в разных странах. Судья в Швейцарии (уровня примерно нашего федерального судьи) получает сумму, эквивалентную примерно 100 тысячам евро в год после уплаты налогов. Но это рекорд. Андорра – 70 тысяч евро; Норвегия – 62 тысячи евро; Кипр – 52 тысячи евро; Нидерланды – 43 тысячи евро; Монако – 41 тысяча евро, почти столько же в Финляндии. Но это верхняя часть списка. В Молдавии – чуть больше двух тысяч евро в год.
Однако нигде не сказано, что в других странах судьи бесплатно обеспечиваются жильем, а в России в этом деле построен практически коммунизм. Жилье российским судьям положено из расчета 33 кв. метра на судью + по 18 кв. метров на каждого члена семьи + 20 кв. метров дополнительной жилплощади. Это не служебное жилье.
Но самое прекрасное в работе судей – это пенсии. Тут есть за что страдать и бороться. Пенсия здесь бывает двух видов: для тех судей, кто ушел в отставку, и тем, кто прекратил работу по старости.
Если у судьи стаж работы 20 лет и больше, то он вправе выбирать – пенсия на общих основаниях или пожизненное содержание. Пожизненное содержание очень привлекательная вещь: человек ежемесячно получает 80% суммы, которую получал, будучи на работе. Правда, такое содержание облагается налогом.
Можно проработать и меньше 20 лет, но при условии достижения пенсионного возраста. А также можно получить пожизненное содержание при стаже работы судьей 10 лет плюс еще не менее 15 лет на любой другой должности, связанной с юридической сферой. Если учесть, что в судьи часто попадают из прокуроров или следователей, задача решаемая.
Если гражданин проработал на посту судьи более 20 лет, то кроме четырех пятых ежемесячной зарплаты ему будет начисляться по одному проценту от общей суммы за каждый сверхурочный год.
И вот еще какая прекрасная вещь: начиная с 2012 года в трудовой стаж судей зачисляют службу в армии, время в профучебных заведениях, службу в органах МВД и других государственных ведомствах.
То есть пожизненное содержание судьи в отставке в размере 100 тысяч рублей в месяц – обычное дело.
И еще. Судебному департаменту недавно выделены дополнительные бюджетные ассигнования на выплату судьям в отставке и действующим судьям ежемесячного пожизненного содержания и надбавки к заработной плате в размере 50% ежемесячного пожизненного содержания в следующих объемах: 730,5 млн рублей дополнительно к предельным объемам 2017 года; 1519,3 млн рублей дополнительно к предельным объемам 2018 года; 1519,3 млн рублей дополнительно к предельным объемам 2019 года.
На мантии и обмундирование в 2013–2015 годах выделено больше 300 млн рублей, в 2016 году – 290 млн рублей. Приобретено более 13 500 мантий, 18 тысяч комплектов служебного обмундирования, рубашек (блузок) – 29 700, галстуков – 6500 и 19 950 пар обуви.
Насчет российских судей бытует несколько мифов.
Миф первый, самый невинный, – что судьи освобождены от налогов и штрафов. Это не так. Когда-то очень давно судьи не платили налог на доходы физических лиц (НДФЛ). Сейчас – как все.
Миф второй – судьям запрещено выезжать за границу. Это не совсем так. Несколько судей находятся под персональными санкциями по делу Сергея Магнитского. Открытого официального запрета на выезд судей за границу нет, хотя после Крыма судьям негласно не рекомендовано проводить отпуск в странах НАТО. Но Таиланд, например, – без проблем.
Еще один миф – взятки. Есть некие «решальщики», которые заносят судьям деньги, и они решают проблему. Это, конечно, бывает. Но все происходит не так – во всяком случае, у умных судей. Судьи работают в тесном тандеме с прокуратурой и следствием, и «вопросы решать» нужно именно там, то есть не доводить дело до суда, где оправданий не бывает (нынешние жалкие 0,36% оправдательных приговоров – это уже статистическая погрешность).
Если вы «договариваетесь» на условный срок или на уже отсиженный (да, об этом очень даже договариваются), то надо помнить, что есть вышестоящая судебная инстанция: прокуратура оспорит, вышестоящий суд решение отменит. Но часто человеку требуется именно такой промежуток. Яркий пример – подмосковный чиновник Лев Львов, который был осужден за покушение на взятку, ему был присужден рекордный штраф почти на миллиард рублей (950 млн), но в одном из судебных заседаний речь зашла о переквалификации на мошенничество, человек вышел из тюрьмы, и больше мы его никогда не видели. А судья что? Все по закону. Вышестоящая инстанция отменила решение судьи, ну а теперь ищи ветра в поле.
Другой пример – кинопроизводитель И.И., который пришел в «Русь сидящую» после того, как через посредника передал московской судье два миллиона долларов за приговор с условным сроком. Мы ему сказали сразу: ты его получишь, но Мосгорсуд отменит, потому что все всё понимают. Так и вышло. И.И. получил условно четыре года, Мосгорсуд отменил это решение, и И.И. взяли под стражу, однако все понимали, что человек дал деньги. А потом еще раз дал в УФСИН за хорошие условия. Результат – человек сидит по второму приговору подряд, условия плохие, все тянут деньги, потому что прекрасно видят и знают: он давал. И плевать, что больше нет. До нас давал – значит, и нам должен. Юристы же кругом, причем с опытом. Кстати, разбирая дело И.И., можно сейчас с уверенностью сказать, что он невиновен. И лучше бы он уперся – хотя бы деньги сэкономил.
Но в целом взятки в судебном корпусе сейчас не так уж и распространены. Зачем? Людям и так неплохо живется. То есть мы видим, конечно, примеры, когда глупый судья попадается на взятке – такие случаи бывают, и они нередки, но сами посудите, при таких-то зарплатах и социальных гарантиях только самый отчаянный судья будет тупо брать деньги. Есть административный ресурс, он главный. Есть социально близкие граждане и правонарушения. Есть компромат, в конце концов. Далеко не все упирается тупо в деньги. В этой жизни все гораздо тоньше. Кстати, и ФСБ это тоже касается.
Это четвертый миф. Влияние ФСБ на судебную систему сильно преувеличено. ФСБ проводит спецпроверки. Судья при поступлении на должность подписывает согласие на спецпроверки в любое время. То есть на все занятие им должности в любое время и без судебного решения его телефон, его жилище может проверяться любыми способами – он изначально соглашается на нарушение его конституционных прав.
Справки от ФСБ – например, при получении судьей классного чина – имеют колоссальное значение. Приходит отрицательная справка – мол, имеется информация, что на данного судью есть компрометирующие материалы, свидетельствующие о том, что он замешан в коррупции. И все.
Как же существуют хахалевы? Потому что такие справки пишут люди.
Многие к тому времени, как становятся судьями, уже являются конфиденциальными сотрудниками ФСБ. Официально, по контракту. И их много, очень много. Они не добровольные помощники. Они – сотрудники.
Никаких открытых сведений по этому поводу нет – есть только анонимные рассказы нескольких отставников (и свидетельства действующих судей, приведенные на условиях анонимности), но уж очень детальные. При этом материальная сторона никакого значимого интереса не представляет.
В прокуратуре тоже считается «хорошим тоном» приглядывать за судьями и иметь свою папочку с компроматом на всякий случай. На моей памяти публично об этом упоминал один из заместителей генпрокурора в 2012 году на международной прокурорской конференции, причем подавалось это в качестве контрольной функции прокуратуры.
Однако в сложившихся реалиях такой «контроль» имеет значение только для отдельных случаев. Судьи, прокуроры и следователи – довольно закрытая каста, где приняты клановые браки. Судья замужем за прокурором, у них подросла дочь, ныне секретарь суда, и она выходит замуж за следователя – это типичная семейная ситуация. Да, в процессе у судьи гособвинителем не может выступать ее муж. Но лучший друг семьи – запросто, а следователем будет шафер на свадьбе дочки.
Или возьмем пример Ольги Егоровой, давней и одиозной главы Мосгорсуда, которая всю жизнь была замужем за сотрудником ФСБ, он умер несколько лет назад в чине генерала. Ну и кто из коллег обидит бедную вдову?
Все гораздо проще, нежели негласный контроль ФСБ и давление прокуратуры.
Современная судебная система – это бюрократическая машина, цель которой – существование, воспроизводство и расширение собственных масштабов.
Давайте посмотрим, чем заканчиваются любые попытки реформы судебной системы за последние 20 лет. Несмотря на устойчивое впечатление, что никаких реформ судебной системы не было, это не так (реформы последних 26 лет не затронули разве что ФСИН). Появились апелляционные инстанции (раньше их не было), сначала в гражданском процессе, потом в уголовном. В 1990-х годах появились арбитражные суды (сейчас они слились с судами общей юрисдикции). Появились мировые судьи. Чем заканчивается каждая реформа, понятно из пресловутых законов Паркинсона: увеличением штата судейского и обслуживающего аппарата.
Появились помощники судей, которых отродясь не бывало. Кто такие помощники судей? Если бы спросили судей 25–30 лет назад, они сильно удивились бы: зачем помощники? Сейчас помощники совершенно спокойно выполняют рутинную судейскую работу: печатают постановления, все протоколы, все, что не успевает сделать секретарь, но что требует более квалифицированной работы. Печатают приговоры. Часто помощник вообще пишет судебное решение, а судья только просматривает и подписывает. Насколько это принято? Начиная с Верховного суда, где это считается нормой.
Колоссально раздуты штаты, при этом само по себе судопроизводство накачано функциями, во-первых, несвойственными, а во-вторых, не имеющими никакой необходимости.
Возьмем обычные судейские дела по мелким штрафам, мелким налоговым задолженностям. Для того чтобы взыскать штраф 500 рублей, необходимо пройти все судебные инстанции: либо судебный приказ, либо судебное решение; потом человек обжалует судебное решение, выходит еще одно решение – сколько денег на это тратится, чтобы взыскать с человека 200–300, 1000 рублей?
Если мировой судья выносит штраф, сколько на это нужно потратить денег? Оплачивается работа секретаря, помощника судьи, самого судьи, проводится судебное заседание, на которое люди вызываются письменно, работает масса электронных систем, в том числе электронные системы уведомления, – все это требует программного обеспечения, целый штат IT-сотрудников.
Сколько стоит одно административное дело? Сколько это стоит бюджету, который еще и не получит этот штраф 1000 рублей, ведь его без исполнительно листа не заплатишь, надо идти к приставам, которые тоже должны возбудить исполнительное производство; приставам предоставляется время, они идут и осматривают имущество, арестовывают его. Производят какие-то исполнительные действия, направляют документы в банки, направляют запросы по всей стране, банки отвечают. Исполнительное дело само по себе по стоимости бумаги, тонеров, элементарных канцелярских вещей выходит далеко за размеры этого штрафа. А вкупе с материалами административного производства – далеко за разумные пределы.
Зачем все это нужно? Для установления законности и достижения справедливости. Справедливость дороже. Зло должно быть наказано. Так ведь оно и не наказано в конце концов.
Но если конечная цель – справедливость, то почему нельзя сразу априори убрать все эти звенья? И отдать эти полномочия людям, которым государство изначально доверяет, – сотрудникам полиции? Ведь в любом случае все штрафы (если мы берем, например, административные дела по 26 марта и 12 июня 2017 года) основаны на пояснениях сотрудников полиции. А все остальное – это квазипроцесс, замена процесса судебного. Потому что какие бы аргументы ни приводили, какие доказательства, включая видеозаписи, ни предоставляли защитники, в любом случае остается только то, что написал сотрудник полиции. И вся судейская работа, включая апелляцию и кассацию, совершенно бессмысленна. Потому что все равно остается слово в слово то, что написано в постановлении или в протоколе об административном правонарушении.
Почему бы не разрешить сотрудникам полиции вынести это постановление и выписать штраф? Пришлепнуть это под дворник автомобиля или прислать письмом, и человек уже сам решит: если он согласен – идет и платит, а если не согласен – тогда уже идет в суд. И если это будет сделано, то судейская работа автоматически уменьшится в разы.
Потому что в большинстве случаев человек согласен оплатить. Как это делается с видеокамерами по штрафам по автомобилям. Не проходит же все это судебную систему. А почему? Потому что дальше уже невозможно расширять судейские штаты. Ведь какая-то часть людей, названных правонарушителями, и сейчас идет в суд – например, по штрафам по камерам видеонаблюдения, которые стоят на дороге.
Если убрать из этой цепочки судей, тогда судейская работа снизится до оптимальной, процентов девяносто нагрузки отлетит. И судьям не надо будет платить эту бешеную зарплату, покупать бумагу, расходные материалы, приставов нанимать, потому что в каждом процессе пристав должен наблюдать, чтобы люди не куролесили. Как просто и логично – передать саму инициацию судебного процесса в руки тем, чьи права нарушены.
А ведь то же самое происходит с уголовными делами. Почему судьи не оправдывают? Можно говорить все, что угодно: о давлении административном, о давлении следственного аппарата, о прокурорском мощнейшем давлении, о давлении ФСБ (которое сильно переоценено). И все это будет чистой правдой. Но главное – нежелание и невозможность разобраться в деле.
Давайте еще раз применим к нашим судьям презумпцию невиновности. Ведь суд – это на самом деле не про справедливость. Это про закон. А справедливость и закон зачастую разные вещи.
Пример: мать-одиночка, у нее девять (!) детей. Старшие (четверо) совершеннолетние, младшей 9 лет, у нее церебральный паралич. Отцов нет. Ну вот такая подсудимая, женщина-дезадаптант. Довольно умная, работает риелтором. Семья снимает квартиру, потому что мать принципиально не хотела «подачек от государства» (глупо, ужасно, но бывает, видимо, хлебнула где-то в опеке). Обвиняется в мошенничестве в особо крупных размерах в составе группы.
То есть картина такая: есть организатор (мужчина), который показывал потенциальным покупателям квартиры, которые на самом деле не продаются, а сдаются. Документы были у него на руках. Показывала наша мать-героиня. Он – виноват. Она – виновата. Она сотрудничала со следствием, он нет. Оба получили поровну, по пять лет. В ее приговор дети не вошли как смягчающее обстоятельство. После приговора судья вызвал к себе адвоката: «Будете обжаловать – младшие дети пойдут в детдом и под опеку». А не будут обжаловать – младшие останутся со старшими в съемной квартире.
Они не обжаловали.
Это законно? Да. Справедливо? Ну ни разу.
Можно ли было сделать по-другому? Конечно. Обязательные работы, пробация, все такое. Кому легче от того, что мать девятерых детей пять лет за счет налогоплательщика проведет в тюрьме?
Другой случай. Присоединение Крыма, украинские осужденные (арест до марта 2014 года) получают срок уже именем Российской Федерации и отбывают его в России – черт знает где. И отношение к ним – как к «хохлам», извините за выражение. Осужденные не меняли гражданство, они остаются гражданами Украины. Преступления совершены на территории Украины. Они хотят отбывать наказание на Украине. Здесь их просто убивают – по разным причинам, не надо объяснять, телевизор есть везде. Только в Адыгее двое за последний год погибли.
Вопрос: а зачем? Люди – преступники, сели «за свое», не отказываются. Хотят сидеть на Украине. И почему бы их туда не отправить? Они хотят, Украина не против, почему же российские налогоплательщики должны их содержать? Но суды против экстрадиции. Логики нет, справедливости нет, закона нет – но эмоции понятны. Давайте мы убьем их здесь. Ок, решает суд.
Суд – это часто не про справедливость, а про процедуру. Даже в странах с хорошей судебной системой добиться справедливости в суде бывает сложно из-за процедурных моментов, а в России и подавно.
«Судьи категорически не готовы брать на себя ответственность за решение по уголовному делу, и цифра 97–99% согласия с правоохранителями кочует из одной категории дел в другую. Так, например, в 98% случаев суды удовлетворяют ходатайства о прослушке, о проведении обыска, о заключении под стражу, о продлении ареста. Свобода усмотрения конкретного судьи остается только в выборе вида и размера уголовного наказания. Он не может, не хочет, не готов и не умеет принципиально оппонировать оперативникам, следователю и прокурору, потому что считает себя частью правоохранительной системы», – говорит Павел Чиков, руководитель международной правозащитной группы «Агора».
А сколько дополнительной работы создают незаконные, необоснованные, немотивированные отказы судей? Это существенно прибавляет работы не только защитникам, но и самой судебной системе. Это – воспроизводство работы. Той самой работы, которую должен был исполнить судья первой инстанции. Ладно – вынес приговор кривой, его помощник писал. Исправь его в апелляции. Но нет – и защита грузит одну кассацию, другую кассацию, и не по одному разу. И каждый раз работает еще и прокуратура, и собираются заседания, идет время, идут деньги, идут зарплаты.
Вот она, искусственно созданная работа, искусственные показатели и сфальсифицированная нужность. И расходы бюджета на эту работу. Которой не было бы, вынеси суд сразу нормальный приговор. Нормальный – это законный, логичный, без нарушений. Ведь часто же просят вовсе не оправдания. Досудебщики, к примеру, идут на сотрудничество со следствием, дают показания, раскаиваются в надежде на более мягкий приговор. А часто получают больше, чем несотрудничающие обвиняемые. Но им, досудебщикам, положено наказание ниже, чем другим их подельникам – как и требует закон. Добиться этого на практике защите не так-то легко. И часто не добиваются.
Свидетельствует бывший прокурор Алексей Федяров, ныне координатор «Руси сидящей»: «Особый порядок рассмотрения уголовных дел потерпел позорный крах. Он стал воплощением парадигмы о признании как о царице доказательств. По данным судебного департамента Верховного суда России, из 740 380 обвиняемых по всем статьям УК, дела которых были рассмотрены в 2016 году, особый порядок применялся в отношении 600 020 человек, то есть без исследования доказательств в России прошел 81% судебных процессов.
Внедрялся особый порядок рассмотрения уголовных дел в судах в России непросто. Еще сложнее было внедрить институт досудебного соглашения. Но в нашей стране есть люди, которые, если им надо внедрить что-то куда-то, они внедрят. Недра оказались не готовы, но кому до этого дело? Работая в «Руси сидящей», я завалился этой бедой по уши. Масса дел, по которым имелись прекрасные перспективы для работы; доказательств, помимо явно продиктованных показаний обвиняемого, нет вообще, но – особый порядок или, того хуже, досудебка (досудебное соглашение. –О.Р.).
Есть случаи, когда эти институты работают правильно, к взаимному интересу органов и человека. Все-таки это – соглашение. Но это мизер. Зачем это? Мы можем сколь угодно слезно пенять на систему, но по всем этим десяткам тысяч дел у людей были адвокаты. К чему это привело? К полной девальвации особого порядка в глазах правоохранителей. Отменить по надуманным основаниям досудебное соглашение в суде – запросто. Назначить безумный срок досудебщику, который вытянул мертвое дело и дал несколько дополнительных эпизодов, – легко. Есть у кого-то сомнения, что если досудебщик осужден, то остальные будут осуждены с вероятностью 100%? Нет.
Колоссальный удельный вес дел, рассмотренных без изучения доказательств, привел к тому, что правоохранение стало действовать методами дворовой гопоты. Сначала просьба: дашь кроссовки поносить? Дал. Все, после этого можно забивать толпой, ибо ты лох и никто. И просить милосердия, соблюдения договоренностей бесполезно, ты лежишь и не опасен. Сам согласился быть неопасным».
Нет, судья его не бьет. Просто не учитывает. Сотрудничество, раскаяние?Судья на это отвечает одним: у меня нагрузка.
Очень большая нагрузка. Текучка. Очень большая текучка. Некогда. Некогда посмотреть на дело внимательно и строго. Да и незачем. Если приговоры в особом порядке, признание вины, сделка со следствием сейчас до 81%дел, то зачем? Зачем кого-то оправдывать, пускать под откос работу (и премиальные) следствия и прокуратуры, с кем-то конфликтовать, с другом мужа – гособвинителем, с зятем, сватом, шафером деверя? В конце концов, с тем, у кого на тебя лежит компроматная папочка?
Есть, в конце концов, апелляция, кассации – пусть и разбираются. А там – то же самое.
А ведь если привести в порядок приговоры, даже просто внимательно посмотреть на поступающие дела, то 20–25% дел либо будут прекращены, либо по ним будет вынесено оправдание. Но некогда, некогда и незачем.
Если судьи начнут выносить оправдательные приговоры, дел в суд будут отправлять значительно меньше. Потому что все сомнительные эпизоды будут убиваться заранее. Дела не будут возбуждаться по сомнительным эпизодам, потому что в следствии и прокуратуре будут знать: бесполезно, не договоримся в суде, как сейчас, и судья вынесет оправдательный приговор.
А раз так, то уйдет нагрузка с судей процентов на 20–30. Как только с них уйдет нагрузка, у них сразу уменьшится штат в течение полутора-двух лет. Финансирование уменьшается в зависимости от отсутствия его освоения.
Это уже наш, понятный и родной феномен. Если финансирование, выделенное на год, осваивается в размере 100%, значит, на следующий год ты получишь сто плюс. Если освоил на 90%, получишь сто минус. На следующий год еще 90% – значит, от этих 90 еще минус. Чем меньше ты осваиваешь бюджетных средств, тем меньше ты получаешь на будущий год. Это русские бюджетные правила.
А для того чтобы деньги осваивать, нужно показывать напряженность. Показывать, что система завалена, загружена и страшно необходима. Хотя на самом деле нет ни заваленности, ни загруженности реальной. Система производит загруженность. Загруженность – главный итог, параметр, смысл.
А что касается расходов судебной системы, то это клондайк. Кто и когда проверял по-настоящему расходы судебной системы?
Классика жанра: «мероприятие в узком доверенном кругу», то есть баня. Судейские, прокурорские, в том числе человек, который отвечает за распоряжение денежными средствами судебного департамента области (округа, республики). То есть однокашники и коллеги. Плюс просто хороший человек, который производит кованые заборы. Общаются, выпивают, обсуждают насущное. И примерно через месяц Верховный суд (судебный департамент Верховного суда республики, краевой суд, областной суд) заключает договор с фирмой этого человека: огородить здание суда забором, который никому не нужен. Кованым, высококачественным, дорогим забором.
Сейчас заборами обнесено все. Кому они нужны, кто через них лезет? Как не лез никто, так и не лезет. Никому это не нужно.
То же самое с судебными переводчиками, с канцелярией, гаражами, IT-обеспечением, со строительством и мантиями – колоссальные расходы, и конкурсы выигрывают одни и те же фирмы.
Вот рассказ следователя по особо важным делам Республики Чувашия: «Мы расследовали одно уголовное дело, попалась в поле зрения крупная обнальная контора – абсолютный «фонарь». И когда стали проверять остальные расходы – кроме тех, что нас интересовали, увидели там огромные суммы от Арбитражного суда, от Верховного суда республики, от Минюста – на канцелярские расходы. И нам не дали это расследовать. Дело закрыли».
…
Пожалуй, остановлюсь на этом интересном месте, потому что дальше начинается новая большая тема – расходы судебной системы вообще. Тема большая, закрытая, неподъемная. Какие такие канцелярские расходы, когда есть программа строительства, программа оснащения всех судов системами аудио- и видеопротоколирования; каких только околосудейских программ нет на белом свете, и куда ни копни – всюду клондайк.
Но кто ж полезет проверять. Там же кругом судьи. А судьям можно все– сигналы улавливают четко и в СК, и в прокуратуре, и в ФСБ. То есть и зять понял, и дочь, и сын, и сват, и деверь. И дядя со стороны невесты из Счетной палаты тоже все прекрасно понимает. Не суди – и не судим будешь.
| Юрий Артемьевич Костанов, к. ю. н., член Совета по развитию институтов гражданского общества и правам человека при Президенте РФ . |
Согласно ч. 3 ст. 123 Конституции, «судопроизводство осуществляется на основе состязательности и равноправия сторон». Это конституционное предписание включено в УПК в качестве одного из принципов уголовного судопроизводства. По пути от Конституции к Федеральному закону, каким является Кодекс, который должен соответствовать Конституции, этот принцип претерпел некоторые изменения.
В ст. 123 Конституции равноправие сторон и состязательность рассматриваются как единый принцип судопроизводства, что логично, ибо состязательность без равноправия сторон существовать не может. Как и равноправие сторон предполагает с необходимостью спор (то есть состязание) между равноправными сторонами. Статья 123 Конституции не содержит никаких ограничений по видам и стадиям судопроизводства.
В отличие от Конституции, УПК в ч. 1 ст. 15 определяет рассматриваемый принцип, не упоминая о равноправии сторон. В ч. 4 этой же статьи указано, что «стороны обвинения и защиты равноправны перед судом», не распространяя, таким образом, этот принцип на досудебные стадии.
ОБВИНЕНИЕ, КОТОРОЕ НЕ ОСВОБОЖДЕНО ОТ «ЗАЩИТЫ»
Статья 15 УПК содержит также и положение о процессуальных функциях, которые отчасти раскрывают содержание принципа. Законодатель, обоснованно выделяя в уголовном процессе самостоятельные функции обвинения, защиты и разрешения дела, не столь же обоснованно устанавливает запрет на объединение этих функций в одном органе или должностном лице. Такой глобальный запрет, однако, не вполне соответствует жизненным реалиям. Как говорил когда-то развенчанный ныне вождь мирового пролетариата: «Не бывает чисто белого и чисто черного, а есть бесконечные оттенки серого». Даже химически чистые растворы бывают чисты только на 99,9%.
На самом деле можно вести речь только о превалирующих направлениях деятельности следователя и прокурора, защитника и суда.
Следователь и прокурор не могут быть освобождены от обязанности собирать, исследовать и оценивать не только изобличающие обвиняемого, но и оправдывающие его доказательства. Они должны устанавливать не только уличающие и отягчающие, но и оправдывающие и смягчающие ответственность обстоятельства.
Но отыскивать и приобщать к уголовному делу доказательства, свидетельствующие о невиновности (либо о меньшей виновности), — это действия, направленные на защиту обвиняемого. Сложность работы следователя и прокурора в том и состоит, что и тот и другой должны непременно наряду с версией обвинения разрабатывать и версию защиты, при этом строить выводы о виновности обвиняемого только, если защитительная версия опровергнута. Это требует обязательного удовлетворения ходатайств защиты о приобщении к делу оправдывающих доказательств, исследования версий о невиновности (или меньшей виновности) обвиняемого.
«ЗАБЫТАЯ» ПОЗИЦИЯ КОНСТИТУЦИОННОГО СУДА РФ
В 2004 году группа депутатов Госдумы обратилась в Конституционный Суд РФ с запросом о проверке конституционности ч. 2 ст. 15 УПК. По мнению депутатов, эта норма Кодекса освобождала государственные органы и их должностных лиц — прокурора, следователя, дознавателя — от выполнения конституционной обязанности по признанию, соблюдению и защите прав и свобод человека и гражданина. Законодатели посчитали, что это не отвечает требованиям ст. 2 Конституции.
В принятом по этому обращению постановлении КС РФ указал, что «…обвинение может быть признано обоснованным только при условии, что все противостоящие ему обстоятельства дела объективно исследованы и опровергнуты стороной обвинения. Каких-либо положений, допускающих освобождение прокурора, следователя, дознавателя от выполнения этих обязанностей Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации, в том числе оспариваемая депутатами Государственной Думы часть 2 его статьи 15, согласно которой функции обвинения, защиты и разрешения уголовного дела отделены друг от друга и не могут быть возложены на один и тот же орган или одно и тоже должностное лицо, не содержит»1.
ЛЕГИТИМИЗАЦИЯ ОБВИНИТЕЛЬНОГО УКЛОНА
Формулировка ч. 2 ст. 15 УПК действительно не исключает обязанности следователя и прокурора заботиться о защите прав и свобод человека и гражданина. Подозреваемый, обвиняемый — тоже человек, а часто даже и гражданин. Но беда в том, что далеко не каждый следователь и не каждый прокурор соотносит ч. 2 ст. 15 УПК со ст. 2 и 18 Конституции, а также со ст. 14, 85 и 86 УПК. «Не исключает обязанности» не означает «обязан». Ссылка на то, что обязанность предусмотрена другим законом, еще не значит, что этот другой закон будет прочитан и принят к исполнению. Всякая власть стремится к произволу.
Следователь, на которого возложены обязанности осуществлять уголовное преследование, к возложенной на него же обязанности обеспечивать права и свободы гражданина (то есть защищать эти права и свободы от самого себя) относится зачастую как к формальному обременению и, естественно, склонен скорее к выполнению своей обвинительной функции, нежели защитительной. С учетом привычного обвинительного тренда заставлять отечественных правоохранителей и правоприменителей выбирать между «не освобождает от обязанности» и «обязан» по меньшей мере неосторожно. В отличие от «не освобождает от…» формулировка ч. 2 ст. 15 УПК более определенна и правоохранителям представляется более предпочтительной.
Попытка разделения функций обвинения и защиты привела к фактическому освобождению дознавателей, следователей и прокуроров от обязанности принимать решения и совершать действия, направленные на получение доказательств, противоречащих обвинительный версии.
Ходатайства защитников об изъятии документов и допросе свидетелей, которые могли бы противоречить версии обвинения, как правило, оставляются без удовлетворения. При этом дознаватели, следователи и прокуроры ссылаются на то, что получение доказательств, свидетельствующих в пользу обвиняемого, — это функция защиты, а не обвинения. Но ст. 15 УПК такие их (следователей и прокуроров) действия табуирует.
Таким образом, ч. 2 ст. 15 УПК фактически легитимизирует обвинительный уклон, способствует развитию одних и тех же обвинительных психологических установок у следователей и прокуроров.
К сожалению, чтение по утрам Конституции и главы УПК об общих принципах судопроизводства не стало еще привычкой большинства наших правоприменителей. Закон должен быть так изложен, чтобы каждая его статья была самодостаточной, чтобы она могла быть понятна из ее собственного текста, а соответствие нормы конституционным и принципиальным положениям должно быть заложено в тексте самой нормы. Возможности группы в походе определяют по слабейшему участнику. Точно так же и законодатель должен рассчитывать на наименее подготовленных правоприменителей. Особенно это актуально в нашей стране, где никак не пробьет себе дорогу простая мысль о том, что благо государства состоит в благе его граждан. Не может быть сильным государство, в котором права граждан попираются, хотя бы даже и во имя государственных интересов.
ПРАВО ЗАЩИТЫ ПРЕДСТАВЛЯТЬ ДОКАЗАТЕЛЬСТВА И ОБЯЗАННОСТЬ СУДА ИХ ОЦЕНИВАТЬ
Право представлять доказательства было у защиты и раньше — ч. 2 ст. 51 УПК РСФСР среди прочих прав защитника упоминает и право представлять доказательства. Беда в том, что и раньше, и теперь любые документы и материалы, которые защитник посчитает нужным представить, сами по себе еще не являются доказательствами. Стать доказательствами они могли тогда (и могут теперь) только, если следователь или суд сочтет необходимым признать их таковыми и приобщить к делу. В таких ходатайствах защите чаще всего отказывают — и следователи, и суды первой и апелляционной инстанций. А в кассации доказательства, как известно, не исследуют, априорно признавая их не относящимися к делу.
Нельзя отрицать право суда признавать доказательства относящимися либо не относящимися к делу. Суд, безусловно, вправе отвергнуть доказательство, не признав его относящимся к делу, но делать это нужно, лишь исследовав это доказательство. Не исследовав, его нельзя оценить, том числе и с точки зрения относимости. Тем более что по УПК доказательства, представленные обвинением, существуют как бы в ином правовом поле: допрошенные следователем лица, представленные обвинением документы и предметы уже являются доказательствами. Суд может их отвергнуть ввиду их недопустимости, но правила оценки относимости, применяемые к доказательствам, представленным защитой, на них не распространяются.
На досудебных стадиях вообще реализация права защиты на представление доказательств (декларированного в п. 4 ч. 4 ст. 46, п. 4 ч. 4 ст. 47, п. 2 ч. 1 ст. 53 УПК) зависит от следователя.
Относимость доказательства — это его свойство, которое оценивает суд. Однако оценить доказательство, в том числе с точки зрения относимости, можно, только исследовав его. Именно поэтому суд не должен иметь право априорно, без исследования этого доказательства признавать его не относящимся к делу.
В УПК РСФСР была норма, предусматривающая обязанность удовлетворения следователем и судом тех ходатайств защиты, которые имеют значение для дела. Решение о том, имеет тот или иной вопрос, то или иное обстоятельство значение для дела, было отнесено к компетенции следователя и суда, за исключением обязанности суда во всех случаях удовлетворять ходатайство о приобщении к уголовному делу дополнительных доказательств. Так, судья при назначении дела к слушанию во всяком случае обязан был удовлетворить ходатайства, направленные на получение дополнительных доказательств (ст. 223 УПК РСФСР). УПК, по существу, продублировал это положение в ч. 2 ст. 234, согласно которой «подозреваемому или обвиняемому, его защитнику, а также потерпевшему, гражданскому истцу, гражданскому ответчику или их представителям не может быть отказано в допросе свидетелей, производстве судебной экспертизы и других следственных действий, если обстоятельства, об установлении которых они ходатайствуют, имеют значение для данного уголовного дела». То есть решение вопроса о том, имеет то или иное обстоятельство значение для дела, так же как и раньше, отнесено к компетенции следователя.
Наличие такой нормы объясняется тем, что в противном случае недобросовестные адвокаты будут бесконечно заявлять ходатайства, чтобы затянуть следствие. Между тем невежественных, неграмотных, неквалифицированных и недобросовестных адвокатов ничуть не больше, чем таких же следователей, прокуроров и судей. Обвиняемый (и тем более его защитник) не часто бывает заинтересован в затягивании предварительного следствия. На практике это положение приводит к произвольному отклонению следователями ходатайств защиты о представлении доказательств. Столь же односторонними, как правило, бывают и суды.
Нарушение закона со стороны государства (в лице его органов) несравненно опаснее любых нарушений, допускаемых лицами, не наделенными властью. Необоснованное отклонение ходатайств, направленных на получение доказательств, фактически уничтожает право обвиняемого и его защитника представлять доказательства, поскольку представлять доказательства иначе, чем ходатайствуя об этом перед следователем либо судом, ни обвиняемый, ни защитник не могут. Кроме того, это может привести к невозместимой утрате тех доказательств, которые следователь отказался изъять и приобщить к делу.
РЕАЛИИ СОСТЯЗАТЕЛЬНОСТИ
Суд обязан допросить человека, явившегося в здание суда. Но явке в суд предшествует официальный вызов. Далеко не всегда человек согласится прибыть в суд по просьбе адвоката, а повестку суд выдаст, только если удовлетворит ходатайство о допросе. В ряде случаев человек, даже страстно желающий прибыть в суд и дать показания, не может этого сделать. Военнослужащий, к примеру, не может покинуть пределы части по собственному желанию. Без соответствующего судебного решения никто не доставит в суд свидетеля, содержащегося под стражей, и т. п. В то же время свидетелей, названных обвинением, вызывают в суд без каких-либо ходатайств: список лиц, подлежащих, по мнению прокурора, вызову в судебное заседание, прилагается к обвинительному заключению. Но разве так должно выглядеть равноправие сторон — основа основ состязательного судопроизводства?
Если суд первой инстанции необоснованно отказался удовлетворить ходатайство защиты об исследовании новых доказательств, а суд апелляционной инстанции также отказал в удовлетворении тех же ходатайств, то право обвиняемого и защитника представлять доказательства исчезает «как дым, как утренний туман».
Суд кассационной инстанции вопросы факта не исследует. Именно на этом основании в передаче кассационных жалоб на рассмотрение в судебном заседании суда кассационной инстанции, как правило, отказывают. Даже если в жалобе утверждается, что доказательства имели значение для дела и, следовательно, отказ в их приобщении к уголовному делу является нарушением уголовно-процессуального закона, все равно отказывают в рассмотрении в судебном заседании.
Решение — это обдуманный вывод человека об объявлении своего мнения, совершении какого-либо действия или воздержании от совершения какого-либо действия. Обвиняемый и защитник не могут быть лишены возможности думать и принимать решения из-за того, что в п. 33 ст. 5 УПК процессуальными решениями признаются только решения, принимаемые должностными лицами.
В силу ст. 223 УПК РСФСР судья, разрешая вопрос о назначении судебного заседания, ходатайства о вызове дополнительных свидетелей и истребовании других доказательств обязан был удовлетворить «во всех случаях». УПК такие исключения из общего правила не предусматривает. О допросе, например, лиц, которым может быть известно о нарушениях закона при производстве предварительного расследования, ходатайствуют именно обвиняемый и его защитник. Проверка таких заявлений составляет обязанность суда по отношению к подсудимому и защитнику и одновременно право суда по отношению к органам предварительного следствия и прокуратуре. Печальная практика сегодняшнего дня такова, что подобные ходатайства отклоняются почти всегда.
Таким образом, обвиняемый и защитник не могут быть субъектами уголовно-процессуального доказывания. Наличие властных полномочий и нахождение на государственной службе — необязательные атрибуты субъекта доказывания. Но, как это ни печально, УПК фактически не признает защитника субъектом доказывания. Причем именно по тем основаниям, что все документы и предметы, как бы важны ни были они для дела, могут стать доказательствами лишь после того, как их признают в качестве таковых следователь или суд. Ничего нового здесь нет, аналогичные нормы были и в УПК РСФСР. Считается, что новизна заключается, по крайней мере, в наделении адвоката правом опрашивать граждан с их согласия. Но что собой представляет такой опрос, как его проводить, кого можно и кого нельзя опрашивать, как фиксировать результаты опроса — на все эти вопросы в УПК ответов нет. И что, пожалуй, самое важное — сведения, полученные в результате такого опроса, могут стать доказательствами лишь после того, как опрошенный человек будет допрошен в качестве свидетеля и повторит эти сведения на допросе. А допрашивать его или нет, решают следователь или суд. Но ведь и раньше, прежде чем заявить ходатайство о допросе кого-либо, адвокат выяснял у этого человека, что именно он может показать суду. Естественно, это выяснение не могло иметь места, если человек не соглашался разговаривать с адвокатом. Насколько это отличается от «нового» права опрашивать людей с их согласия — судить читателям.
Статья 74 УПК, перечисляя виды доказательств, не называет опрос свидетеля. В то же время здесь упомянуты четыре вида показаний: показания подозреваемого, обвиняемого; показания потерпевшего, свидетеля; показания эксперта; показания специалиста. Статьи 76–80УПК объясняют, что же такое показания, — это, в соответствии с указанными статьями, «любые сведения, сообщенные на допросе». Допрашивать, как известно, защитник никого не вправе. Защитник не может назначить экспертизу, не может произвести осмотр, не может приобщить никакие предметы, документы и иные материалы к делу. Он может только просить об этом следователя или суд.
Весьма показательно, что в соответствии со ст. 246 и 248 УПК государственный обвинитель, участвуя в судебном разбирательстве, представляет доказательства и участвует в их исследовании, а защитник лишь участвует в исследовании доказательств. В ст. 86 УПК указано, что «собирание доказательств производится в ходе уголовного судопроизводства дознавателем, следователем, прокурором и судом…». Защита здесь не упоминается, несмотря на клятвенные заверения законодателей об их приверженности принципу состязательности. Упомянут суд, но обязанность суда не собирать доказательства самому, а исследовать доказательства, представленные сторонами.
ОТСУТСТВИЕ СОСТЯЗАТЕЛЬНОСТИ — ПРОБЛЕМА ЗАКОНА
Возражая против предложений о внесении в проект УПК соответствующего дополнения о правах защиты, депутат Е. Б. Мизулина (в настоящее время член Совета Федерации) утверждала, что принятие такой поправки приведет к избыточному правовому регулированию. По ее мнению, в Кодексе «в общей норме» уже записано право защитника представлять доказательства и этого якобы достаточно. Возражение несостоятельно. Наличие специальной статьи, регулирующей те же отношения, что и статья общего характера, означает, что конкретизирующая статья предусматривает изъятия из общей нормы (либо дополнения к ней).
Статья специальная всегда приоритетна. Зачем нужна отдельная статья об участии защитника в судебном разбирательстве, противоречащая общей статье? Зачем тогда вообще отдельные статьи об участии обвинителя и защитника в судебном разбирательстве, если «в общей норме» о них уже все написано?
Уточнения «общей нормы» здесь таковы, что записанное в ней право защитника представлять доказательства сведено к нулю. Ни следователь, ни суд не обязаны удовлетворять ходатайства защиты о вызове и допросе свидетеля, о приобщении документа, о назначении экспертизы и т. п. И что это за «право», если ему не корреспондирует хотя бы чья-нибудь обязанность?
Отсутствие обязанности дознавателя, следователя, прокурора и суда удовлетворить ходатайства защиты о допросе свидетелей, производстве экспертиз и осмотров, приобщении к делу предметов и документов фактически ущемляет право защиты на представление доказательств по сравнению с тем же правом обвинения. Это не соответствует провозглашенному ч. 3 ст. 123 Конституции принципу осуществления судопроизводства на основе состязательности и равноправия сторон. Это не соответствует и общепринятым нормам международного права. В силу п. З «d» ст. 6 Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод право на справедливое судебное разбирательство включает в себя и право обвиняемого на вызов и допрос свидетелей в его пользу на тех же условиях, что и для свидетелей, показывающих против него. Причем, в соответствии с европейской традицией, под вызовом и допросом свидетелей имеется в виду также вызов и допрос экспертов. Очевидно, что это право в России нарушено.
Состязательность в уголовном процессе — это когда обвинение и защита равноправны, когда обвинение представляет суду доказательства виновности подсудимого, а защита доводы обвинения пытается опровергнуть. При этом защита должна иметь право также представлять суду доказательства на равных с обвинением условиях, хотя это, разумеется, и не может быть вменено ей в обязанность. Суд же сам никаких доказательств не собирает, а только оценивает представленные сторонами. Если же суд начинает сам искать доказательства, то он становится, простите за каламбур, «на сторону стороны». Причем чаще всего, как показала печальная мировая практика, суд начинает подменять следствие — и тогда прощай, объективность, прощай, беспристрастность. Получается именно то, что называлось у нас правосудием, и от чего мы якобы стремимся уйти торной дорогой судебной реформы. До сих пор такой уголовный процесс, в котором обвинение и присоединившийся к нему суд собирали доказательства, а защитнику милостиво разрешалось принимать участие в их исследовании, во всем мире назывался не состязательным, а инквизиционным.
В упоминавшемся выше постановлении № -13-П Конституционный Суд РФ фактически признал ненормальность такого положения: УПК не освобождает следователя от обязанности отыскивать доказательства невиновности обвиняемого. Жаль только, что непосредственно из закона это не следует.
КАК ПРЕОДОЛЕТЬ ДИСБАЛАНС ПРАВ ЗАЩИТЫ И ОБВИНЕНИЯ
Дисбаланс прав и возможностей обвинения и защиты не может быть преодолен путем уравнивания их в правах. Защитник никогда не будет арестовывать следователя или производить обыск в его служебном кабинете. Но те права и возможности, которые есть у обвинения, но отсутствуют у защиты, для минимизации дисбаланса могут и должны быть уравновешены.
Необходимо восстановить обязанность следователей и прокуроров собирать и приобщать к уголовному делу не только доказательства, изобличающие обвиняемого, но и доказательства, его оправдывающие. Необходимо обязать суд первой инстанции удовлетворять все ходатайства защиты об исследовании и приобщении к делу новых и дополнительных доказательств. В крайнем случае, обязать суд выносить мотивированное постановление в случае отклонения таких ходатайств ввиду неотносимости доказательств.
Столь же необходимо возложить на суд апелляционной инстанции обязанность удовлетворять ходатайства защиты об исследовании доказательств, как исследовавшихся, так и не исследовавшихся судом первой инстанции, если в апелляционных жалобах защита оспаривает доказанность вины осужденного.
Можно было бы и ввести состязательную процедуру для предварительного рассмотрения кассационных и надзорных жалоб. Однако такая мера представляется излишней. Проще и надежнее будет ограничить право судьи единолично отказать в передаче кассационной жалобы (представления) для рассмотрения в судебном заседании только в случаях формальной неприемлемости жалобы (представления).
Безусловно, необходимо изменить и роль прокурора в суде. Прокурорский надзор существует для защиты безгласного интереса, то есть для защиты прав и законных интересов тех, кто сам эффективно защитить их не может: несовершеннолетних, престарелых, страдающих тяжкими болезнями, а также прав и интересов государства и общества. Иными словами, для защиты всех тех, кто ущемлен в своих возможностях защитить свои права перед государством (в лице обвинительной власти).
Помощь адвоката не всегда может быть эффективна из-за дисбаланса прав защиты и обвинения. Эти весы всегда перекошены в пользу обвинения.
Прокурорский надзор заключается в том, что прокурор обязан, выявив нарушение закона, обратить на это внимание органа или лица, уполномоченных устранить допущенное нарушение, и потребовать это нарушение устранить.
По УПК роль прокурора исчерпывается функцией обвинения. Всякое упоминание о прокурорском надзоре обосновывается необходимостью избавить суд от прокурорского влияния (воздействия).
Если обвинительные речи прокурора, прокурорские представления являют собой вредное воздействие на суд, посягательство на судейскую независимость, то таким же образом надо оценивать и права обвиняемого и защитника выступать в судебных прениях и обжаловать приговор. Ведь по своей правовой природе они одинаковы: и то и другое всего лишь выражение мнения (позиции) стороны процесса.
Предметом заботы прокурора должен быть не любой приговор (лишь бы он был обвинительным), а только законный и обоснованный. Ибо это создает гарантии от риска его отмены либо изменения.
В суде первой инстанции прокурор должен быть обязан обращать внимание суда на допущенное судом нарушение прав и обвинения, и защиты; и представления об отмене (либо изменении) вносить как апелляционные, так и кассационные как в интересах обвинения, так и в интересах защиты.
Совершая все эти действия (заявляя возражения против действий председательствующего, выступая в прениях, принося апелляционные представления), прокурор всего лишь обращает внимание на допущенное нарушение закона и просит это нарушение устранить.
Протесты прокурора по УПК РСФСР и представления прокурора по УПК, так же как и жалобы адвокатов, приговоры не отменяют и не изменяют. Решение всегда остается за судом — за председательствующим либо коллегией судей в суде первой инстанции, за судьями апелляционной и кассационной инстанций.
Наконец, необходимо в УПК недвусмысленно и однозначно как возложить на прокурора обязанности применять меры прокурорского реагирования, так и обязать следователя собирать и приобщать к делу (в том числе и по ходатайствам стороны защиты) доказательства, не только изобличающие обвиняемого, но и оправдывающие его.
Предлагаемые меры не устранят дисбаланса прав и возможностей, но в определенной степени могут способствовать минимизации дисбаланса и обвинительного уклона, от которых во многом зависят следователи, прокуроры и судьи.
View Comments
Добрый вечер!
Подскажите пожалуйста, как на Ваш сайт можно направить материалы по уголовному делу? Посмотрев видео на Вашем сайте, понимаю, что не только в Краснодарском крае не существует законов. Я сейчас участвую, если это можно так назвать, в качестве защитника в уголовном деле, суд не допускает из-за отсутствия статуса адвоката. А действующие нормы УПК РФ и постановления Конституционного суда РФ суд не считает нужным применять в своей практике.
у нас в свердловской области в небольшом городе Алапаевске судьи также превратно ,судят,кто-то вдруг со 2го заседания начинает .влиять,на судью и начинаются придирки к заявителю, вместо того,чтобы истца защищать,сидит ТАКОЕ в судейской мантии,заплывший жиром и с заплывшей совестью и поганит тебе остаток жизни своим вяканьем,прикрываясь мантией ПРАВОСУДИЯ.
Статья: «В России закон - сирота», написана -2012 год.
Автор: Стенников Максим Александрович, 1957 г.р.
Челябинская обл. г.Магнитогорск.
. О незаконном отказе ОП-9 в возбуждении уголовного дела КУСП № 24560 от 06.12.2010 г.( обьединены 3 дела 2007-2010 г., 8 заявителей ).
В нашей стране следить за соблюдением закона, защищать граждан от нарушений закона обязаны не менее четырех инстанций: правоохранительная (милиция и прокуратура), судебная, исполнительная власть всех уровней, федеральные органы регистрации (ИФНС, ЦТИ (бывший БТИ), Управление Госреестра (бывшая регистрационная палата). На практике в нашем случае происходит обратное - названные структуры игнорируют сам закон, нарушают его положения прикрывая нарушителей закона и явных воров.
Я и другие граждане с 2007 года пытались устранить путем письменных обращений в Прокуратуру Правобережного района г.Магнитогорска и Прокуратуру Челябинской области, Федеральные районные суды нарушения закона, прав и законных интересов и нанесения ущерба членам гаражного кооператива в период 2004 – 2009 г.г. в Потребительском гаражно-строительном кооперативе «Спутник» стоянка 15 г.Магнитогорск, Челябинской области в котором у моей семьи с 1993 года есть гараж.
- Прокурор Правобережного района г.Магнитогорска с 2008 года отвечает, что: « На основании ст.3 Закона РФ от 19.06.1992г. № 3085-1 не имеют права вмешиваться в дела кооператива чтобы там не происходило». На наши возражения что данный закон ст.2 не распространяется на гаражные кооперативы нам отвечают ( заявление в прокуратуру подписали вместе со мной еще 5 членов ПГСК), «все равно не будем вмешиваться. Нарушают ваши права, наносят ущерб – наше дело сторона».
Под предлогом невмешательства в хозяйственную деятельность происходит подмена понятий и отказ устранять нарушения закона – видимо прокурор считает воровство также хозяйственной деятельностью.
«Закон о кооперации … № 8998 – ХI от 26.05.1988г. (с изменениями по 1998г.) ст.3, ст.51 указывают что данный закон единственный регламентирующий деятельность потребительских гаражно-строительных кооперативов и положения ст.1 п.3, ст.8 п.1, ст.29 п.2, ст.53 четко говорят об ответственности Государства - ст.53 «Центральные и местные государственные органы, (а значит и прокуратуры, в том числе органов самоуправления) за соблюдение законности в кооперативах и охране его общего имущества».
На заявления в областную прокуратуру Челябинской области и городскую « … о хищении имущества ГСК» сообщаю № отказного материала - получаю ответ «…вам угрожать расправой больше не будут …» со ссылкой на абсолютно другой отказ РОВД по поводу которого я в прокуратуры никогда не обращался т.е. я им про хищение имущества, а прокуратура дает ответ ни о чем. И так за 2007 – 2012 годы 10 раз. Поневоле задумаешься о масштабах злоупотреблений, может причина такого поведения в том что сообщник воров занимает в регистрационной палате (ныне УФРС) высокую должность, и это останавливает должностных лиц в расследовании хищений в ПГСК «Спутник» стоянка 15.
- В Правобережном РОВД ОБЭП ныне ОП- 9 г.Магнитогорска на заявления членов ПГСК о хищении в феврале 2007г. здания автосервиса ранее принадлежащего ПГСК, с 2007 года обращались 5 раз 8 подписантов - получен отказ: «деньги 350 тыс.руб. в кассу получены – забудьте».
В материалах постановления об отказе ОМ 3806-08 и ОМ 457-10 лежат копии явно фальшивых финансовых документов:
1.Бух.справка об остаточной балансовой стоимости без реквизитов, даты, без номера объекта, без расшифровки подписи. Независимая оценка, отчет оформлен независимым оценщиком с лицензией, дипломами, сертификатом, страховым полисом показала стоимость 1,5 млн.руб.
2. В материалах дела копии приходных ордеров № 306 и 288 дата на которых не читается, там где год 6 исправлена на 7 (видно и не эксперту), более того в разных ОМ они имеют разные даты, я в обоих материалах сделал фиксирующую запись.
3. Приходные ордера объявления о сдаче наличности в банк в январе 2007г. членских взносов никакого отношения к сделке не имеют. Договор купли продажи без номера объекта от 08.02.07г. – т.е. деньги в банк за здание сдали в январе, а продали в феврале. Справка № 42 год 6 исправлен на 7. И хотя эти документы п.1,2,3 являются очевидной фальшивкой и не могут считаться финансовыми документами (Федеральный закон о бух. учете ФЗ № 86 от 30.06.2003г. ст.9 п.1, п.2 б), ст.5 упомянутый ОБЭП правоохранительный орган их принял и дело закрыл.
Регистр.палата (ныне УФРС) переоформила данное имущество на основании якобы справки №42 от 15.02. год не читается, без договора купли-продажи, без свидетельства о прежнем собственнике (построено в 1970г.), без присвоения кадастрового и порядкового номера объекту с явным нарушением статей Закона о государственной регистрации прав на недвижимое имущество и сделок с ним. При этом совершить хищение виновные могли только имея сообщника в регистр.палате подменившего списки владельцев гаражей и имущества ПГСК. УФРС предоставил в суд копию свидетельства о новом собственнике здания автосервиса , а на наш запрос дал ответ «свидетельство не выдавалось».
- Федеральный Ленинский районный суд г.Магнитогорска гражданское дело
№ 2 – 1881/09 от 06.11.2009г.по иску членов кооператива о возврате похищенного имущества ПГСК, здание автосервиса, так же ссылается на упомянутые документы приняв их копии в дело плюс договор купли-продажи не имеющий обозначения объекта, справку № 42 о собственности с нечитаемой (переправленной датой) и отказывает нам в удовлетворении иска. Так же суд в основании отказа приводит статьи 48 п.2 ГК РФ искажая их смысл: «учредители юр.лица имеют … вещные права на его имущество». Но закон правильно гласит «… учредители юр.лица могут иметь …вещные права на его имущество». Т.е. учредитель НКО может вернуть себе имущество, внесенное им ранее, предоставив доказательства, и уже потом
распорядиться им. Демкин И.И. один из пяти формальных учредителей при перерегистрации в 2002 году ПГСК созданного в 1971 году. В нашем случае имущество переписано на других лиц явно мошенническим путем, причем в кассу ПГСК не поступило ни рубля. Приходные документы явная подделка.
Суд также игнорирует вопреки ст.13 п.1, ст.2, ст.9 п.2 ГПК РФ вступившее в силу решение суда от 20.05.2009г., находится в материалах дела, об
отсутствии полномочий у лица переоформившего упомянутое имущество. Судья «разрешила» самозванцу, бухгалтеру и их сообщникам безнаказанно нарушать Устав ПГСК, Федеральный закон о ПГСК от 1988 года, ГПК РФ и
УК РФ. Своего рода выдала индульгенцию за преступления и на дальнейшие преступления – «можете воровать дальше», что и происходит.
Так же суд проигнорировал требования ст.13 Закона о государственной регистрации прав на недвижимое имущество и сделок с ним, посчитав что УФРС г.Магнитогорска не нарушило закон переоформив имущество ПГСК, а именно здание автосервиса на основании одной только справки № 42 где дата не читается. Ущерб только на этой сделке по независимой оценке, документ в судебном деле – равен 1,5 млн.рублей.
После суда принявшего фальшивые документы я изучая отказные материалы ОБЭП нашел комплект фальшивок с другими датами, но мои ссылки на ст. 413,415 УПК РФ сотрудникам ОБЭПа вызывают лживый ответ «в подделке документов нет состава преступления, а переписать чужое имущество на другое лицо без оплаты без доказательств взятки не хищение». Напоминаю – ущерб 1,5 млн.руб. Видимо сотрудники ОБЭП это считают шалостью.
- Попытки членов кооператива самостоятельно навести порядок встречают противодействие в судах. Избрав на общем собрании новый орган управления кооператива, не можем получить свидетельство из ИФНС т.к. прежний состав не отдает печать и учредительные документы.
Вопреки статьям Устава кооператива, Федерального закона и ГК РФ суд встает на сторону нарушителей закона. Пример:
1. Федеральный суд Орджоникидзевского района г.Магнитогорска гражданское дело № 2-752 /09 от 04.06.2009г. – за неделю до заседания вызывают, вручают новую повестку под предлогом переноса даты – а
потом в деле лежит протокол от 30.04.2009г. где сказано «был извещен - не пришел».
2. Федеральный суд Правобережного района г.Магнитогорска гражданское дело № 1236 /09 от 28.10.2009г. в обосновании отказа по иску приводят статью ст.12.1 (лист дела 32)Устава ПГСК начало и конец текста, опустив середину– смысл искажается. Я это расцениваю как фальсификацию доказательств в пользу одной из сторон в ущерб
закону вопреки ст.2 ГПК РФ.
Ранее 01.12.2008г. в этом же суде дело № 2-1147/08 суд отменил (решение обоснованное т.к. нарушен закон) проведенное в 2008 году нами собрание по причине что объявление в газету о дате проведения было дано не за 30 календарных дней ст.12.1 Устава ГСК, а за 15. А нарушителю Устава Демкину И.И., 5 лет не проводящему собрание дабы избежать отчетности о нанесенном ущербе, судья дело №2-1236/09 «разрешает» вообще не давать объявлений, игнорируя ГК РФ, Устав ГСК и ПК РФ. Налицо правосудие «второй» свежести по М. Булгакову.
Четыре года обращений в милицию, прокуратуру и суд привели к выводу – закон никому не нужен, нарушать его безопасно и видимо очень выгодно. Система прогнила насквозь, из правоохранительной стала провохоронительной, ее сравнить можно только с закрытым акционерным обществом решающим свои собственные задачи – и закон для них не указ. Кстати, « мне Устав не указ, мне Устав не нужен» это любимая фраза при свидетелях нарушителя закона самозванца обокравшего и обкрадывающего ныне кооператив Демкина И.И. Моральную ответственность за изложенное в этом письме я осознаю – все документы на руках. С законом поступают как с ковриком у двери – переступают вытирая об него ноги. И что сказать 5462 членам ПГСК которые видят явное покровительство правоохранительных органов и очевидные неправосудные решения судов лицам похитившим чужое имущество, нарушающим с 2004 года все положения Устава и Закона.
Основа государства это соблюдение всеми Закона, равенство всех перед ним.
Власть не соблюдающая закон уподобляется свинье из басни Крылова подрывающая корни дуба из расчета сожрать одномоментно как можно больше желудей – не заботясь о будущем. Не государство – а воровской коррупционный мафиозный режим.
Как назвать должностных лиц в мундирах и мантиях которые вместо защиты Закона и граждан, в ПГСК из 5400 членов половина пенсионеров, прикрывают преступников (судьи используют свою «независимость» от Закона), нарушая свой служебный долг? Если их назвать проститутками – то последние обидятся, они гораздо честнее этих господ т.к. получают деньги за конкретные услуги (если не окажут - то это мошенничество). А первые, получающие оклады за защиту закона – холуи, по лакейски изгибающиеся перед ворами «что изволите?», они совершают предательство, как враги государства. Видимо масштаб злоупотреблений таков, что должностные лица не могут допустить огласки.
Обращения в вышестоящую инстанцию, например в Областную и Генеральную прокуратуру ( 3 раза за 2 года) – дают всегда один результат – проверять заявления отправляют тем, чьи действия (бездействия) я обжалую.
Получается замкнутый круг - ведь они свои материалы «проверят» как надо им. Их действия подрывают веру людей в закон и власть, которая при отсутствии закона имеет все признаки оккупационного режима, единственная цель которого всячески обирать население.
Беззаконие – это питательная среда коррупции, экстремизма, терроризма и сепаратизма.
Вопреки обещаниям в 2002 и 2008 годах «построить правовое государство» руководители страны ограничились упреками в адрес населения, обвинив их в патернализме и правовом нигилизме.
Мне 54 года, я хорошо знаю законы, но мне стыдно перед моими товарищами – членами кооператива, в основном пенсионеры за 70 лет – что я не могу защитить их от воровства и себя тоже.
На сегодняшний день ущерб 5440 членам кооператива: похищенное недвижимое имущество, взятки за незаконное распределение земельных участков, ежегодные сборы взносов, превышающих необходимые текущие расходы за семь лет составляет более 3-ти млн.руб..
Но если еще раз посмотреть статьи закона «Закон о кооперации … № 8998 – ХI от 26.05.1988г. (с изменениями по 1998г.), ст.1.п.3, ст.8 п.1,ст.53 то мы члены ПГСК вправе рассчитывать на помощь государства при нарушении закона. Тем более что в ст.8.1. Закона сказано: «Кооперативная собственность охраняется законом наравне с государственной собственностью». Но где это государство?
Не смотря на многочисленные угрозы физической расправы в мой адрес и моих товарищей – 5 заявлений в милицию – я надеюсь избежать участия Бекетова и Кашина. На нашей стороне Закон и мы будем отстаивать его вопреки режиму.
Если меня кто-то захочет обвинить, что я сгущаю краски, то приведу такой факт: в январе 2010 года по окончании общего собрания ПГСК к его участнику – пенсионеру, он на собрании говорил о необходимости соблюдать Устав, подошел молодой человек – он присутствовал на собрании в составе команды спортивного вида («команда устрашения», явно не члены ПГСК, т.к. прошли в зал минуя регистрацию, к столу подходил только старший ) – и при свидетеле сказал: «Ты что дед выступаешь – жить надоело?». Таким образом интересоваться на что потрачены членские взносы становится опасным для жизни. Заявление в РОВД подано – таких заявлений за 2 года было еще четыре – а виновники только наглеют от безнаказанности.
При этой политической системе страна обречена стать "банановой
республикой" (только у нас бананы не растут) великой масштабами беззакония, воровства и коррупции.
И когда я слышу выступления Президента России (Медведев на форуме 2010 г. в Ярославле) о необходимости уважать решения судов, о загруженности судов и ошибок из-за этого, его версия - я горько усмехаюсь, т.к. он ни разу вопреки ст.2 ГПК РФ - в которой Закон стоит на первом месте, т.к. судов много, судей еще больше, а Закон один -не упоминает о первоочередной задаче судебной системы : защищать закон от нарушений.
Если бы я имел законодательную власть, то через 2 года число обращений в суд по крайне мере по гражданскому судопроизводству сократилось в 2 раза – т.к. главенство Закона а не «кривосудие» заставит всех без исключения соблюдать право. И нам рядовым гражданам не придется выслушивать несправедливые упреки в правовом нигилизме, они адресованы не тем.
Убежден – нужна новая политическая партия, объединяющая
все здоровые силы страны для строительства действительно правового
государства и гражданского общества.
Р.S. : С января 2012 года по 27 мая 2013 года, власть в кооперативе путем подлога протоколов удерживают представители уже явной криминальной группировки. ОПГ логично приходит туда, где закон бездействует. Одна «крыша» сменила другую.
Поразительно, но у нас аналогичная ситуация.
Тот же город Магнитогорск, но только Орджоникидзевский районный суд, ОП №10, Орджоникидзевский МСО СК РФ.
У нас был семейный бизнес, но в 2006 г. мошенники украли долю в предприятии (ООО) путём простейшей подделки документов.
Судьи Орджоникидзевского районного суда, поочерёдно - Баженова, Дегтярь (2 раза подряд), Завьялова, четыре раза отказывали нам во взыскании стоимости похищенного имущества (нанятые нами юристы сразу предложили защищаться от мошенников в судебном порядке).
Каждый раз, при подаче исков, юристы (Марайкин С.И., Коликов С.П., Летакова Н.В.), требовали предоплату для передачи взятки судье – якобы иначе иск выиграть просто невозможно.
Хотя деньги для взяток и передавались, но иски с треском проигрывались. Это, как правило, объяснялось юристами тем, что якобы мошенникам удавалось «перекупить» судью.
В конце концов, с помощью нового юриста(реально грамотного и порядочного), в сентябре 2010 г. удаётся в кассационной инстанции отменить четвёртое незаконное решение районного суда и взыскать стоимость украденного имущества, но уже с другого ответчика (мошенники, к этому моменту, умудрились продать украденное ООО). Но самое главное, в своём решении кассационная инстанция конкретно указала на противоправные действия ответчика по выводу всех активов из захваченного предприятия, соответственно, и обязала оплатить украденную долю в ООО.
Пока судились, собрали огромное количество компрометирующих мошенников документов. В том числе, самостоятельно провели техническую экспертизу поддельных документов. Кроме того, уже имеем косвенные и прямые (!) доказательства заинтересованности судей районного суда в исходе решений в пользу мошенников.
Теперь пытаемся самостоятельно (уже без всяких юристов, а, по сути, сообщников судей-взяточниц) наказать мошенников и, одновременно, самих судей.
Но пока, безуспешно. Система сама себя упорно защищает. Начинаешь понимать, что у неё вообще другие задачи, по крайней мере, это точно не защита рядовых граждан.
ОП №10 отказывает в возбуждении уголовного дела (по ч. 4 ст. 159 УК РФ) уже, наверное, пятнадцатый раз. Оперуполномоченный, каждый раз, в своём постановлении примерно так заявляет - «ведь деньги за имущество уже взысканы судом, т.е. права восстановлены. Можно обойтись и без уголовного наказания».
В Орджоникидзевском МСО СК РФ отказывают в возбуждении уголовного дела (ст. 303 УК РФ) бессмысленной ссылкой на преюдицию (ст. 90 УПК). Это притом, что подделка документов уже и без них доказана экспертом, и является фактом.
Пока удаётся отменять незаконные постановления правоохранительных органов через районный суд (как правило, Орджоникидзевская прокуратура успевает сама отменить постановление, ещё до начала судебного заседания). Но это уже длится достаточно долго и, по всей вероятности, закончится не скоро. Не теряем надежды.
__________________
Не знаем найдутся ли когда-нибудь в этой долбанной стране грамотные сильные духом личности, способные восстановить правопорядок и правосудие в России?
Увы пока в нашей стране есть судебная система, но нет независимого суда
«ПРАВОСУДИЕ» ПО ШУВАЛОВСКИ.
В химчистке Диана на Кинешемском шоссе 26 нам испортили норковую белую шубу вырвали застежку, решить с Дианой миром ничего не получилось и дело дошло до суда, после решения которого, мы поняли почему химчистка так себя ведет, вот краткая хронология событий..
Была выписана квитанция, в котрой отметили все что только можно, даже те дефекты которые в данном изделии быть не могло( выгор, вытравка) так как изделие изготовлено из шкурок норки неокрашенных (экспертиза лист 5). Возникает вопрос насколько обаснованно указаны остальные деффекты, нужно понимать, что сильная степень загрязнения понитие субъективное, как приемщик в чистку это опредляет?.. Вес грязи и пыли на 1 кв см изделия или просто по своему усмотрению. Особое внимание хочу обратить на то, что сказано в руководстве для работников приемных пунктах предприятий химической чистке и крашения ( далее руководство).
П. 1.2 Общие правила приема изделия в обработку, квитанция должна заполняться разборчиво по всем позициям….
П. 2.1 Принимая изделия из натурального меха и кожи…..Металлическую фурнитуру необходимо обшивать тканью.
Со слов ответчика 11.07.2013 г. ( лист дела 87 ) ….Мы не могли обшить фурнитуру так как меховое изделие мы испортим мздру.
Но ничего подобного в руководстве мы не обнаружили, а наоборот там ясно указано, что это касается изделий из натурального меха и кожи П.2.1., выходит, что представитель ответчика вводит нас в заблуждение, а именно невыполнение именно этого требования по нашему мнению и привлекло к вырыванию застежки из полушубка во время химической чистки.
Теперь давайте рассмотрим действие сторон после того, как ответчик испортил изделие, Истец в соответсвии со ст. 35 Закон о защите прав потребителя согласился на ремонт полушубка, однако ответчик мало того, что ремонт произвел не за трое суток, как указано в Законе, а делал его 20 дней и произвел его крайне не качественно. Скорее всего данное поведение ответчика можно объяснить его опытом постоянной безнаказанностью за свои действия.
Теперь по экспертизе: Эксперт руководствуется только тем, что написано в квитанции и нормативными актами самой химчистки,а не тем, в каком состоянии вещь действительно была до чистки, со слов эксперта на момент предосталения полушубка на экспертизу его износ составляет не более 30 % ( что подтвержается аудо записью в момент экспертизы) , что и соответсвует квитанции, где указано 7 % на что и согласился истец. При рассмотрении требований потребителя о возмещении убытков, причиненных ему недостоверной или недостаточно полной информацией о товаре (работе, услуге), суду следует исходить из предположения об отсутствии у потребителя специальных познаний о его свойствах и характеристиках, имея в виду, что в силу Закона о защите прав потребителей изготовитель (исполнитель, продавец) обязан своевременно предоставлять потребителю необходимую и достоверную информацию о товарах (работах, услугах), обеспечивающую возможность компетентного выбора (статья 12). При этом необходимо учитывать, что по отдельным видам товаров (работ, услуг) перечень и способы доведения информации до потребителя устанавливаются Правительством Российской Федерации (пункт 1 статьи 10).
Информация о товарах (работах, услугах) в соответствии с пунктом 2 статьи 8 Закона должна доводиться до сведения потребителя в наглядной и доступной форме в объеме, указанном в пункте 2 статьи 10 Закона. Предоставление данной информации на иностранном языке не может рассматриваться как предоставление необходимой информации и влечет наступление последствий, перечисленных в пунктах 1, 2 и 3 статьи 12 Закона.(Пленум Верховного суда Р.Ф. от 28 июня 2012г.)
Исходя из того, что химчистка умышленно ( в нарушении ст. 10 Закон о защите прав потребителя) не дает возможности клиенту получить полную и достоверную информацию умышленно в целях извлечения дополнительной прибыли в квитанции уазывает несуществующие деффекты (экспертиза стр. 5) вводит в заблуждение клиента о проценте износа изделия (руководство)(квитанция заполняется разборчиво по всем позициям), не выполняет свои обязаности по подготовке изделия для обработки (металическую фурнитуру необходимо обшивать тканью)(руководство), при повреждении изделия не выполнили качественный ремонт ст.35 Закон озащите прав потребителей.
Исходя из вего выше изложенного мы просили удовлетворить иск в полном обьеме .
Какого же было наше шоковое состояние, когла судья Свердловского суда г. Костромы Шувалова И.В. отказала нам в удовлетворении иска в полном объеме, не взыскав с Дианы в пользу потребителя ни копейки! Отсюда возникает вопрос: Почему?!.... Правда во время всего процесса судья Шувалова даже не пыталась скрывать свои симпатии к ответчику. Открыто ей сочувствовала, что ей приходится ездить из Ярославля в Кострому на процессы, предлагала нам взять у ответчика 2000 руб. и бегать по меховым ателье пытаясь отремонтировать испорченную Дианой шубу.
При этом сказав: Какая вам разница где терять время в суде или по меховым ателье?..
После всего этого безобразия со стороны судьи Шуваловой И.В. мы попытались дать ей отвод, который она конечно же не приняла и вот результат, целый букет нарушений закона о защите прав потребителя со стороны химчистки Диана, а судья Шувалова И.В. выносит решения полностью в их пользу. Возникает резонный вопрос: Почему?!...Изложите свое мнение, пожалуйста.
Вы изложили только свое видение дела. Без мотивировочной части судебного решения о его правильности судить сложно.
Правда во время всего процесса судья Шувалова даже не пыталась скрывать свои симпатии к ответчику. Открыто ей сочувствовала, что ей приходится ездить из Ярославля в Кострому на процессы, предлагала нам взять у ответчика 2000 руб. и бегать по меховым ателье пытаясь отремонтировать испорченную Дианой шубу.
При этом сказав: Какая вам разница где терять время в суде или по меховым ателье?..
Это тоже нормально? Имено так должна себя вести судья на процесе?
Конечно так не должен вести себя судья ни в процессе ни после него. Это вопрос судейской этики. Но поведение судьи не влияет на правомерность вынесенного судом решения
Это ответ Ивану, который писал о провосудии по шуваловски.
Как же нет, если Иван сам об этом пишет? Кроме того, в Костроме есть судья Шувалова в Свердловском районном суде, которая раньше была мировым судьей.
С уважением, vygodnovsud.ru
простите я не понял о каком деле вы говорите. Это комментарий оставленный посетителем сайта
Меня Бог миловал. Я никогда не верил в наше законодательство и само собой в суд. Я, к сожалению ввиду своей деятельности, обязан мониторить законодательство. Постоянно нахожусь в переписке с тем кто написал тот или или иной акт, потому что они сами себе противоречат. Пишу им потому надеюсь что они прочитают очередной акт (закон) написанный ихним коллегой. В итоге, если коротко, то в начале соглашаются, потом, вдруг без объяснений, опять меняют точку зрения...При этом уже не отвечают на вопрос...И это что "открытое правительство...."????? "Демократия...." Боюсь уже даже сказать...Недавно столкнулся с судом - это .... если коротко, то все зависит от региональной практики, города, района города, судьи, его настроения, взглядов, религии...
И поверьте я не в эмоциях, я наоборот рассказал очень сухо.
Но внутри я горю, я за изменения...
спасибо!!! Наконец сделал комментарий профессионал!!!
- Уважаемый администратор. Я чрезвычайно рад тому, что есть ещё - в нашей стране - такие люди (как Вы). Люди, которым не безразлична тенденция развития преступности в правоохранительных, и законодательных органах. Пишу здесь, желая высказать свою точку зрения по поводу пресечения *без предела* в судебных инстанциях. Данное зло возможно искоренить лишь одним методом. В случаях, вынесения не законного приговора (понятно, что это нужно доказать) - назначать ту же меру пресечения тому, кто вынес данный приговор. Только тогда, у судей *проснётся* совесть ...
... С уважением к Вам, и благодарностью - за Ваш труд - realist63 ...
Большое спасибо
«Национальный антикоррупционный комитет"
Кириллу Кабанову передано через nac_2001@mail.ru 05.05.2014 г. в 18 ч 08 мин
Копии: Президенту РФ Владимиру Владимировичу Путину через http://letters.kremlin.ru/ к регистрационному номеру:535316Дата:05.05.2014
Следственный комитет РФ
Александру Ивановичу Бастрыкину
Ваше обращение принято через http://www.sledcom.ru/
Номер обращения 338595 от 05.05.2014 г в 18 ч 21 мин
ГСУ СК РФ по городу Москве
(по письму из СК РФ от 07.04.2014 216/1-2653-12 об обязательном рассмотрении наших заявлений) передано через http://moscow.sledcom.ru/ 05.05.2014 г в 19 ч 48 мин
Ваше обращение принято. Номер обращения RmoscowN2094
Уполномоченному по правам человека в РФ
Элле Александровне Памфиловой передано через http://ombudsmanrf.org/ и 05.05.2014 г в 18 ч 36 мин
Уполномоченному по правам человека в городе Москве
Александру Ильичу Музыкантскому
Передано через info@ombudsman.mos.ru и http://www.ombudsman.mos.ru 05.05.2014 г. в 18 ч 43 мин
ОБЩЕСТВЕННЫЕ ПРАВОЗАЩИТНЫЕ ОРГАНИЗАЦИИ, СМИ И ДРУГИЕ
ОТ КОЛЛЕКТИВА ГРАЖДАН, КОТОРЫХ СКОРО СДЕЛАЮТ БОМЖАМИ ИЛИ МАЛОИМУЩИМИ НА ОСНОВАНИИ НЕЗАКОННЫХ РЕШЕНИЙ СУДОВ:
1. Синицыной Александры Евгеньевны,
Проживающей по месту регистрации: РФ 115162 город Москва, улица Мытная, дом 60, кв. 40 , скайп alesandraes
Телефоны 8 (916) 598-25-81, 8 (966) 099-01-06 E-mail: aallyy2009@mail.ru
2. Кургиной Ирины Евгеньевны
РФ 129343 г. Москва, ул. Амундсена, дом 12, кв. 12
E-mail: kurgina.irina@mail.ru Телефон 8 (916) 769-15-20
3. Ивановой Ирины Александровны
6, place du CLAUZEL , app 3 , 43000 Le Puy en Velay FRANCE +33 4 71 09 61 77,
E-mail: irina.merrypoppins7@gmail.com
4. Абрамовой Марии Анатольевны РФ 111033 г. Москва, улица Волочаевская, дом 40б, кВ. 10. Телефон 8 (925) 685-03-53
E-mail: y.89256850353@mail.ru
5. Амраховой Гаянэ Бабахан кызы
МО город Дзержинский,улица Академика Жукова, дом 20В, кв. 6. Телефон 8 (965)126-14-97
E-mail: amrakhva.gjuljara@rambler.ru
6. Арютина Татьяна Васильевна (инвалид I группы, не могу говорить, коренная москвичка)
Проживающая последние дни и изгоняемой
с единственного места жительства по адресу:
г. Москва, ул. Кантемировская, д. 3, корп.1, кв.145
Представитель Пономарев Александр Владимирович (8-926-058-82-20)
7. Полосухина Дмитрия Сергеевича
142800, МО, г. Ступино, ул. Бахарева, д. 19, кв. 114
Тел. 8(910)4197913, 89104197913@mail.ru
И ДРУГИХ ПОСТРАДАВШИХ
ЗАЯВЛЕНИЕ
(коллективное)
ПРОТИВ ОПУБЛИКОВАНИЯ В СМИ НЕ ВОЗРАЖАЕМ
ПРОСИМ ОБРАТИТЬ ВАШЕ ВНИМАНИЕ НА ОБЩЕСТВЕННО-ЗНАЧИМУЮ СОЦИАЛЬНУЮ ПРОБЛЕМУ И ПРИНЯТЬ ЭКСТРЕННЫЕ МЕРЫ, ИНАЧЕ ПРОИЗОЙДЕТ СОЦИАЛЬНЫЙ ВЗРЫВ!!!!!!!!!
1. ПРАВА ГРАЖДАН нарушаются из-за неподчинения судьями законам и принятия решений по своему личному уcмотрению, что нарушает право на справедливое, объективное и беспристрастное судебное разбирательство, основанное на законе.
Судебная защита прав граждан РФ неэффективна из-за коррумпированности судебной системы В ЦЕЛОМ, начиная с её незаконного формирования и кончая отсутствием общественного контроля , который якобы заложен через ККС. Но он задушен самими ККС, которые превратились в орган ОТБОРА «своих»
Приказы о назначении судей федеральных судов подписываются Президентом России, судей Верховного суда назначает Совет Федерации. После чего никто не несёт ответственности за назначения, а судебная власть развращается в условиях корпоративности и безответственности.
Безответственность судей построена на следующем:
- Сокрытии нарушения законности при производстве по делу вышестоящими инстанциями.
- Аннулирование норм уголовно–процессуального кодекса, а именно ст. 145, 448 УПК: сообщения о преступлениях судей не регистрируются, процессуальные проверки не производятся, преступления против правосудия укрываются, неминуемость уголовного наказания аннулирована
- Недопуск жалоб граждан на судей для рассмотрения в заседаниях ККС: в основном жалобы « рассматриваются» председателями ККС и в передаче их в ККС отказывается, т е общественный контроль отсутствует вообще.
Мы хотим довести до Вас реальные факты безнаказанного безобразия, которое творит судейское сообщество, прикрываясь «независимостью» для нарушения законов, Конституции и решений ВС РФ и Конституционного суда РФ.
2. МЫ ПРИВОДИМ ДОКУМЕНТАЛЬНЫЕ ПРИМЕРЫ «ЗАКАЗНЫХ ДЕЛ», КОТОРЫЕ БЫЛИ РАССМОТРЕНЫ НЕ ТОЛЬКО С СУЩЕСТВЕННЫМИ НАРУШЕНИЯМИ НОРМ МАТЕРИАЛЬНОГО И ПРОЦЕССУАЛЬНОГО ПРАВА, НО И С ЯВНЫМ НАРУШЕНИЕМ УГОЛОВНОГО, АДМИНИСТРАТИВНОГО КОДЕКСОВ РФ, но заведомо-ложно оставлены без изменения вышестоящими инстанциями.
(ПРИКРЕПЛЕНЫ К ЭТОМУ ЗАЯВЛЕНИЮ В КАЧЕСТВЕ ПРИЛОЖЕНИЙ),
2.1 ПРИ РАССМОТРЕНИИ ГРАЖДАНСКОГО ДЕЛА № 2-9212/2013 фед. судья Вершинин Павел Валерьевич в Симоновском районном суде г. Москвы (33-9767/2014 по апелляционной жалобе в Мосгорсуде председательствующий судья Расторгуева Наталья Сергеевна) по иску Синицыной Александры Евгеньевны к Ответчиками Синицыну Евгению Викторовичу и Перовой Маргарите Евгеньевне «о признании права собственности на 1/3 долю в квартире по адресу РФ 115162 город Москва, улица Мытная, дом 60, квартира 40 (первый этаж), где фактически происходит криминальный захват жилья (т.е. Синицыну А.Е. буквально изживают криминальными методами из ее единственного и законного жилища для расселения без учета ее законных прав и интересов). В МОСГОРСУДЕ ОТВЕТЧИКИ БЕЗОСНОВАТЕЛЬНО ИЗМЕНИЛИ СВОИ ПОКАЗАНИЯ, КОТОРЫЕ ОПРОВЕРГАЮТСЯ ИМЕЮЩИМИСЯ В ДЕЛЕ ДОКУМЕНТАЛЬНЫМИ ДОКАЗАТЕЛЬСТВАМИ, НА ОСНОВАНИИ ЧЕГО БЫЛО ФАКТИЧЕСКИ СФАЛЬСИФИЦИРОВАНО ОДНО ИЗ ДОКАЗАТЕЛЬСТВ – ПРОТОКОЛ СУДЕБНОГО ЗАСЕДАНИЯ В МОСГОРСУДЕ ОТ 28.03.2014 Г.
СУЩЕСТВУЕТ РЕАЛЬНАЯ УГРОЗА ЖИЗНИ, ЗДОРОВЬЮ ИСТИЦЫ С ЦЕЛЬЮ ДИСКРИДИТАЦИИ, СОЗДАНИЯ НЕВЫНОСИМЫХ УСЛОВИЙ ДЛЯ ПРОЖИВАНИЯ (ШАНТАЖ, УГРОЗЫ, ПСИ-ТЕРРОР, ФИЗИЧЕСКОЕ И ПСИХОЛОГИЧЕСКОЕ ДАВЛЕНИЕ СО СТОРОНЫ ОРГАНИЗОВАННЫХ ПРЕСТУПНЫХ ГРУПП), ПОДДЕЛЫВАЮТСЯ РАЗЛИЧНЫЕ СПРАВКИ, РАСПРОСТРАНЯЕТСЯ ЗАВЕДОМО-ЛОЖНАЯ ИНФОРМАЦИЯ И Т.Д.)
2.2 ПРИ РАССМОТРЕНИИ ГРАЖДАНСКОГО ДЕЛА № 2-2025/2012 фед. судья Зенина Лариса Серафимовна в Бабушкинском районном суде г. Москвы (11-15374/2012 и 11-39658/2013 по апелляционным жалобам в Мосгорсуде председательствующий судья Расторгуева Наталья Сергеевна) по иску Поляковой Виктории Игоревне к Кургиной Ирине Евгеньевне, Григорьевой Марии Андреевне «о вселении в жилое помещение, нечинение препятствий и определении порядка пользования жилым помещением по адресу РФ, г.Москва, ул.Амундсена,д.12,кв.12», где происходит рейдерский захват единственной квартиры через продажу ¼ доли в праве собственности постороннему человеку и незаконное вселение его в смежную квартиру, где нет изолированных комнат , полное игнорирование прав Григорьевой (сохранившей бессрочное право пользование спорной квартирой) и ее малолетнего ребенка.
2.3 ПРИ РАССМОТРЕНИИ ГРАЖДАНСКОГО ДЕЛА № 2-2160/13 фед. судья Сычев И.А. в Вахитовском суде г. Казани, ( 33-8711/13 Учет № 57 по апелляционной жалобе) по иску Ирины Александровны Ивановой к ответчикам Ложкиным «о признании недействительным договора дарения 1/2 доли в праве собственности на квартиру по адресу: город Казань, улица Петербургская, дом 30, квартира 11, заключенного между должником в период крупной задолженности Игорем Аполосовичем Ложкиным и его супругой и наложения запрета на регистрационные действия с имуществом, судья самоуправно подменил дату возникновения долга ( с 2007 на 2010 ) и исковые требования ( с наложения запрета на сделки с жильём на взыскание жилья), что привело к незаконному отказу в иске и лишило права истца на возврат крупного долга, присуждённого ранее судом. Все вышестоящие инстанции ПОДМЕНЫ укрыли, т е имеет место массовая фальсификация судебных актов всеми инстанциями, доказанная в сообщении о преступлениях судей Председателю СК Бастрыкину А И., оставленному без рассмотрения.
2.4 ПРИ РАССМОТРЕНИИ ГРАЖДАНСКОГО ДЕЛА № 2-71/11 (после кассации) (2-62/10 до кассации) судья Трифонова Наталья Николаевна в Люберецком районном суде МО,(33-15751 по кассационной жалобе в Мособлсуде, которая не имея оснований отменила решение районного суда) по иску Смирнова Виктора Алексеевича к Амраховой Гаянэ Бабахан кызы «о признании недействительным договора купли-продажи квартиры по адресу: МО город Дзержинский, улица Академика Жукова, дом 20В, квартира 6». По ходатайству представителя Смирнова В.А. в Люберецкий районный суд МО были представлены подложные памятки из наркологической больницы № 17 медицинского центра ООО «Гиппократ». Подложность этого документа была ранее доказана через ч. 1 ст. 303 УК РФ в рамках уголовного дела № 39051. При этом судья вынесла протокольное определение, которое сама не учла при вынесении решения.
2.5 ПРИ РАССМОТРЕНИИ ГРАЖДАНСКОГО ДЕЛА № 2-9/2013 (ранее 2-3518/2013) фед. судья Малова Ирина Евгеньевна в Нагатинском районном суде г. Москвы выносит решение на основании только первичной стационарной психиатрической экспертизы, проведенной с огромным количеством нарушений ведомственных инструкций и приказов МИНЗДРАВА РФ специалистами ГНЦСиСП им В.П. Сербского в пользу первого собственника квартиры, которая признана недееспособной спустя 2 года после продажи ею квартиры и которая ни разу в жизни не состояла на учете ни в НД, ни в ПНД, отказывая безосновательно ответчикам и грубо нарушая их права в ходатайствах о проведении повторной экспертизы и в рецензии на проведенную экспертизу. По апелляционной жалобе в Мосгорсуде (11-33993/2013 председательствующий судья Пономарёв А.Н.) по иску Федоровой И.Ю. к Эсеиновой Е.В., Арютиной Т.В., Лисицыной Э.А., Луначарскому Д.А. «о признании недействительным договоров, истребовании имущества, признании неприобретшей права пользования жилым помещением, снятии с регистрационного учета по адресу: г. Москва, ул.Кантемировская, д.3, корп.1, кв.145», где происходит рейдерский захват единственной квартиры через постановку утяжеленного медицинского психиатрического диагноза здоровому человеку и незаконное снятие Арютиной Т.В. с регистрационного учета и лишение ее всех социальных и иных прав, как одинокого пенсионера и инвалида I группы. В апелляционной инстанции по гражданским делам Мосгорсуда ответчикам даже не дают лишнего слова говорить, судьи сидят зевают, смотрят по сторонам и не пытаются вникнуть в суть спора, делая инвалида ФАКТИЧЕСКИ БОМЖОМ!
15.04.2014 года в Нагатинском районном суде г. Москвы Ф/с Зайцевой Е.Г. по гражданскому делу № 2-2092/2014 вынесено решение о выселении Арютиной Т.В. ФАКТИЧЕСКИ НА УЛИЦУ, без предоставления жилья. Даже у преступников есть крыша над головой (тюрьма, барак), кровать где они спят ночью (шконка), их кормят, охраняют. А тут у порядочного гражданина в суде оказывается вообще прав нет, у преступников их оказывается больше. Т.е. человека толкают к суициду или на преступление, загоняя в угол и подписывая Решение «ИМЕНЕМ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ»! Решение от 15.04.2014 будет обжаловано в МОСГОРСУД.
Таким образом, ГРАЖДАНСКИЕ СУДЫ ФАКТИЧЕСКИ ВЫНОСЯТ ЛЮДЯМ СМЕРТНЫЙ ПРИГОВОР - оставляя их на улице без средств к существованию, лишая регистрации, помогая мошенникам завладевать квартирами добропорядочных приобретателей.
ТОЛЬКО ЗАДУМАЙТЕСЬ НА МИНУТУ, КАК ДИКО ВСЕ ВЫШЕПЕРЕЧИСЛЕННОЕ ЗВУЧИТ! НО, ЭТО ПРАВДА, КОТОРАЯ ПРОИСХОДИТ В 21 ВЕКЕ В РОССИИ! ОПОМНИТЕСЬ!!!
2.6 ПРИ РАССМОТРЕНИИ ГРАЖДАНСКОГО ДЕЛА (№11-12437/2013 МГС от 16.05.2013г) №2-945/12(2-21/2012(2-2578/2011)) Бутырского районного суда к материалам дела в качестве доказательства приобщена история болезни Ответчика Зарщикова Д.Г. из ПБ№1 им. Алексеева с существенным нарушением ГПК. Рассмотрение гражданского дела было приостановлено с 07.11.2011г. по 26.03.2012г. судьёй Богучарской Т. в связи с проведением экспертизы. Запрос на предоставление истории болезни из ПБ№1 подписан и выдан судом представителю Ответчика Радаеву 13.12.2011(л.д. 150), в то время как согласно определению суда от 07.11.2011 года о назначении амбулаторной экспертизы рассмотрение дела было приостановлено уже более месяца тем же судьёй. Учитывая этот факт, руководствуясь ст. 55 ГПК данная история болезни не имеет юридической силы и не может быть положена в основу судебно-медицинских экспертиз и решения суда.
При неоднократном ознакомлении с медицинскими документами по делу истцам не предоставлялась история болезни № 7635 из ПБ№1 за 2011 год (приобщенная с грубыми нарушениями ГПК и положенная в основу обеих экспертиз). Она якобы находилась в другом сейфе или была возвращена за ненадобностью в медицинское учреждение(со слов секретаря судебного заседания). В заключении амбулаторной экспертизы от 20.02.2012, стационарной экспертизы от 22.08.2012 из ПБ№1 на стр.7 имеется ссылка на историю болезни №7635 из ПБ№1 об обнаружении ВИЧ инфицирования у Зарщикова. Такое заключение делать ПБ№1 не уполномочена. Со слов докладчика эксперта Ахмедовой ВИЧ инфицирование выявлено при исследовании в стационаре ПБ№1(том 4, л.д. 89). Однако согласно Постановлению Главного санитарного врача №1 от 11.01.2011 года данный диагноз устанавливается только специализированными учреждениями. В материалах дела нет сведений, кем и когда такое исследование проводилось ранее. По этой причине история болезни № 7635 либо не существовала, либо фальсифицирована, НО ПРЕСТУПНО ПРИОБЩЕНА К МАТЕРИАЛАМ ДЕЛА В КАЧЕСТВЕ ДОКАЗАТЕЛЬСТВА, что повлияло на исход дела. Все ходатайства о передаче материалов дела в органы дознания и предварительного следствия по фактам фальсификаций доказательств(договор купли-продажи от 28.08.2010г., расписка о расчётах, суд.мед. экспертиза и др.) были проигнорированы Бутырским районным(ф.с. Бойкова) и МосГор(ф.с. Зенкина В.Л.) судами. При этом масштабные системные преступные действия в лице юристов-представителей ответчиков по доверенности подтверждаются одновременным ведением в разных районных судах Москвы аналогичных дел, причём представители были как на одной стороне, так и противостояли друг другу в зависимости от ЗАКАЗНОГО ДЕЛА, но отрицали факты давнего знакомства и сотрудничества, не смотря на доказательства. Данные факты также не привлекли внимания судей, оценка им дана не была. Наоборот, после сообщения о признаках преступления с приложением доказательств было в этот же день вынесено поспешное решение в пользу преступников.
В результате мы имеем решение суда, в основу которого легла фальсифицированная суд. мед. экспертиза, при этом обследуемый никогда не состоял на учётах в ПНД и НД и все его действия и действия его представителей говорят лишь об участии в продуманной преступной схеме мошенничества с квартирами, которые преступно покрываются и легализуются решениями судов.
Идёт массовый системный отъём недвижимого имущества граждан при непосредственном участии судов, как инструмента легализации преступной деятельности ОПГ.
Это только небольшая часть информации, подтверждающая ЗАКАЗНОЙ ХАРАКТЕР ГРАЖДАНСКИХ ДЕЛ, что массово имеет место в судах.
3. ПРИ РАССМОТРЕНИИ ВЫШЕУКАЗАННЫХ ЗАЯВЛЕНИЙ СУДЬЯМИ ИМЕЮТСЯ ПРИЗНАКИ КОРРУПЦИОННОГО СГОВОРА.
КРИМИНАЛЬНЫЕ СТРУКТУРЫ ТЕСНО СВЯЗАНЫ С СУДЕЙСКИМ СООБЩЕСТВОМ. КРИМИНАЛЬНЫЕ (РЕЙДЕРСКИЕ) ЗАХВАТЫ КВАРТИР У МИРНЫХ ГРАЖДАН ПРОИСХОДЯТ НА ОСНОВАНИИ ЗАВЕДОМО-НЕПРАВОСУДНЫХ РЕШЕНИЙ. СУДЬИ ПРОСТО ИГНОРИРУЮТ ВСЕ ЗАКОНЫ, КОТОРЫМ ДОЛЖНЫ ПОДЧИНЯТЬСЯ. СУДЬИ ВЫНОСЯТ РЕШЕНИЯ, ОСНОВАННЫЕ НЕ НА ЗАКОНАХ, А НА ОСНОВАНИИ ПОДЛОЖНЫХ ДОКУМЕНТОВ, ФИКСАЦИИ ЗАВЕДОМО-ЛОЖНОЙ ИНФОРМАЦИИ, ФАЛЬСИФИЦИРУЮТСЯ ПРОТОКОЛЫ СУДЕБНЫХ ЗАСЕДАНИЙ, КОТОРЫЕ ПОДГОНЯЮТСЯ ПОД НУЖНОЕ РЕШЕНИЕ СУДА. НАРУШАЕТСЯ ВСЕ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВА (ЖИЛИЩНЫЙ, ГРАЖДАНСКИЙ, ГРАЖДАНСКО-ПРОЦЕССУАЛЬНЫЙ, СЕМЕЙНЫЙ, АДМИНИСТРАТИВНЫЙ И УГОЛОВНЫЙ КОДЕКС РФ, С РАЗЪЯСНЕНИЯМИ ПЛЕНУМОВ ВС РФ, ВЫСШИЙ ЗАКОН – КОНСТИТУЦИЯ РФ И ТД.), ДОКУМЕНТАЛЬНО-ДОКАЗАТЕЛЬНАЯ БАЗА НЕ РАССМАТРИВАЕТСЯ, ОЦЕНКИ СУДА НЕ ПОЛУЧАЕТ, НЕКОТОРЫЕ ДОКАЗАТЕЛЬСТВА ПРОСТО ИЗЫМАЮТСЯ ИЗ МАТЕРИАЛОВ ДЕЛ, СПИСЫВАЯ НА ПЛОХУЮ РАБОТУ ЭКСПЕДИЦИЙ СУДОВ И ПОМОЩНИКОВ СУДЕЙ.
СУДЬИ, КОТОРЫЕ НЕ МОГУТ ПОДТВЕРДИТЬ ДАЖЕ СВОЮ КВАЛИФИКАЦИЮ - СДАЧУ ОБЯЗАТЕЛЬНОГО КВАЛИФИКАЦИОННОГО ЭКЗАМЕНА В СООТВЕТСТВУЮЩИХ ИНСТАНЦИЯХ, БЕЗОСНОВАТЕЛЬНО ВЫНОСЯТ ЗАВЕДОМО-ЛОЖНОЕ РЕШЕНИЕ, ЧЕМ ФАКТИЧЕСКИ ЛИШАЮТ ЧЕЛОВЕКА ЕДИНСТВЕННОГО ЖИЛЬЯ.
ДЛЯ НАС, ГРАЖДАН РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ – ЭТО КАК ПРИГОВОР К СМЕРТНОЙ КАЗНИ.
ПРИ ЭТОМ СУДЬИ ЗА ТАКИЕ ПРЕСТУПЛЕНИЯ НЕ НЕСУТ НИКАКОЙ ОТВЕТСТВЕННОСТИ, ХОТЯ НИЖЕПРИВЕДЕННОЕ ДЕЙСТВУЮЩЕЕ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВО ГОВОРИТ ОБ ОБРАТНОМ – ОБ УГОЛОВНОЙ ОТВЕТСТВЕННОСТИ СУДЕЙ ЗА СОВЕРШЕННЫЕ ПРАВОНАРУШЕНИЯ. (ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВО ПО ЭТОМУ ПОВОДУ ПРИВЕДЕНО НИЖЕ).
В ДЕЙСТВИЯХ СУДЕЙ, КАК И В ДЕЙСТВИЯХ ОРГАНИЗОВАННЫХ ПРЕСТУПНЫХ ГРУПП УСМАТРИВАЮТСЯ ПРИЗНАКИ УГОЛОВНО-НАКАЗУЕМЫХ ПРЕСТУПЛЕНИЙ.
4. В назначении судей на должности без решения ККС и сложения полномочий просматриваются злоупотребления.
Мы провели собственное расследование в отношении судей Мосгорсуда Зениной Л.С. и Расторгуевой Н.С.
В квалификационной коллегии, куда обратились с запросом на основании Федерального закона от 22 декабря 2008 года №262-ФЗ «Об обеспечении доступа к информации о деятельности судов в Российской Федерации», отсутствуют сведения о зачислении и отчислении с занимаемых должностей и решении ККС г. Москвы судей Зениной и Расторгуевой.
Стремительный рост карьеры судьи Зениной Л.С. обращает на себя внимание ( приказ№239 от 15.07.2009г. – мировой судья (на должности-2года), приказ №1028 от 28.07.2011г –районный судья(на должности-1,5года), приказ№196 от 27.02.2013г –судья Мосгорсуда). Думаем, что привлечение Зениной Л.С. к осуществлению правосудия в качестве федерального судьи Бабушкинского суда г. Москвы и судьи Мосгорсуда, при отсутствия ее отказа от должности мирового судьи и прекращения ее полномочий, свидетельствуют о получении ею личной выгоды, в виде незаконного продвижения по службе, что не соответствует закону ,а также свидетельствует о незаконных выплатах зарплаты и всех доплат к ней, что может приравниваться к хищениям государственных средств. Вдобавок, Зениной Л.С. присвоен внеочередной классный чин - 4 квалификационный класс.
Зенина Л.С. назначена в 1 состав апелляционной комиссии под руководство председательствующего Расторгуевой Н.С. , работающей на участке 1-го состава в Мосгорсуде. Несменяемость судей приводит к образованию прочных связей с федеральными судьями, а также адвокатами.
Стремительный взлет Расторгуевой Н.С. также заслуживает внимания и проверки.
1. Указом Президента РФ №81 от 25.01.2005 г. Расторгуева Н.С. назначена на должность заместителя председателя Нагатинского районного суда.
2. Указом Президента РФ №872 от 28.06.2011г. Расторгуева Н.С. назначена на должность председателя судебного состава Московского городского суда.
Данные назначения говорят о коррумпированности районных судов, Мосгорсуда и Квалификационной коллегии. Создается впечатление, что должности судей покупаются.
Статья 7 Кодекса судейской этики провозглашает обязанность судей поддерживать свою квалификацию на высоком уровне, необходимом для надлежащего исполнения обязанностей по осуществлению правосудия.
5. В СООТВЕТСТВИИ С ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВОМ РФ:
Постановлением Пленума Верховного Суда № 6 от 10.02.2000 даны достаточно полный перечень лиц, относящихся к представителям власти и должностным лицам, и некоторые пояснения их противоправных действий.
Пункт 2. «К представителям власти следует относить лиц, осуществляющих законодательную, исполнительную или судебную власть, а также работников государственных, надзорных или контролирующих органов….»
Большое значение для квалификации противоправных действий должностных лиц имеет Постановление Пленума Верховного Суда РФ № 19 от 16.10.2009 "О судебной практике по делам о злоупотреблении должностными полномочиями и о превышении должностных полномочий",
В Определениях Конституционного Суда № 394-О от 16.12.2004 и № 157-О от 07.02.2008 говорится: «Тем более не предполагается ограждение судьи, совершившего преступление, от уголовной ответственности - иное приводило бы к искажению конституционного смысла судейского иммунитета, а также к нарушению конституционных прав потерпевших от преступлений и злоупотреблений властью».
Постановлением Конституционного суда № 23-П от 18 октября 2011 г. определено:
Но при этом в п.5 данного Постановления КС отмечено, что «этим не ставится под сомнение возможность разрешения в установленном законом порядке вопроса о проведении в отношении судьи предусмотренных УПК РФ действий для проверки сообщения о преступлении и возбуждении по результатам этой проверки уголовного дела по признакам других, как правило, сопутствующих преступлению, предусмотренному статьей 305 УК РФ, составов преступлений, таких как "Мошенничество" (статья 159), "Злоупотребление должностными полномочиями" (статья 285), "Превышение должностных полномочий" (статья 286), "Получение взятки" (статья 290)».
Весьма важное значение в данной ситуации имеет Постановление Конституционного Суда РФ № 30-П от 21.12.2011, которым установлено следующее.
При этом не отрицается, а, напротив, предполагается необходимость пересмотра решений, вступивших в законную силу, с тем чтобы в правовой системе не могли иметь место судебные акты, содержащие взаимоисключающие выводы. Регулирование института пересмотра вступивших в законную силу ошибочных судебных актов соотносится с международно-правовыми нормами, также признающими как обязательность исполнения судебных решений (res judicata), так и необходимость исправления судебных ошибок в случаях, если имеются сведения о новых или вновь открывшихся обстоятельствах или если в ходе предыдущего разбирательства были допущены существенные нарушения, повлиявшие на исход дела (пункт 2 статьи 4 Протокола № 7 к Конвенции о защите прав человека и основных свобод)».
В системе норм, предусматривающих условия и порядок доказывания по уголовным делам в контексте предписаний статей 49 и 118 (часть 2) Конституции РФ, и во взаимосвязи со статьей 61 ГПК РФ и статьей 69 АПК РФ это означает, что принятые в порядке гражданского судопроизводства и вступившие в законную силу решения судов по гражданским делам не могут рассматриваться как предрешающие выводы суда при осуществлении уголовного судопроизводства о том, содержит ли деяние признаки преступления, а также о виновности обвиняемого, которые должны основываться на всей совокупности доказательств по уголовному делу, в том числе на не исследованных ранее при разбирательстве гражданского дела данных, указывающих на подлог или фальсификацию доказательств, - такого рода доказательства исследуются в процедурах, установленных уголовно-процессуальным законом, и могут в дальнейшем повлечь пересмотр гражданского дела.
В развитие предписаний статьи 4 Протокола № 7 к Конвенции о защите прав человека и основных свобод процессуальное законодательство РФ (пункты 2 и 3 части второй статьи 392 ГПК РФ, пункты 2 и 3 части 2 статьи 311 АПК Российской Федерации) относит к числу оснований пересмотра судебных актов по вновь открывшимся обстоятельствам, в частности, заведомо ложные показания свидетеля, заведомо ложное заключение эксперта, заведомо неправильный перевод, фальсификацию доказательств, повлекшие за собой принятие незаконного или необоснованного судебного акта, преступления сторон, других лиц, участвующих в деле, их представителей, преступления судей, совершенные при рассмотрении и разрешении данного дела.
4.2. … Следовательно, в уголовно-правовых процедурах исследуется вопрос, не входивший в предмет доказывания по гражданскому делу, - о фальсификации доказательств именно как уголовно наказуемом деянии, которая в случае ее установления может явиться основанием для пересмотра по вновь открывшимся обстоятельствам решения по гражданскому делу.
В соответствии c определением в законе 273-ФЗ “О противодействии коррупции”: "Коррупция – это злоупотребление служебным положением, злоупотребление полномочиями, либо иное незаконное использование физическим лицом своего должностного положения вопреки законным интересам общества и государства в целях получения выгоды в виде имущественных или неимущественных прав для себя, либо незаконное предоставление такой выгоды указанному лицу другими физическими лицами”.
В данном законе неоднократно указывается на необходимость взаимодействия государства и граждан при противодействии коррупции:
п.2 ст.7: Основными направлениями деятельности государственных органов по повышению эффективности противодействия коррупции являются: …создание механизма взаимодействия правоохранительных и иных государственных органов с … гражданами;
Одним из основных принципов противодействия коррупции в РФ в соответствии с п.7 ст.3 указанного закона является сотрудничество государства с физическими лицами.
В п.17 ст.7 упомянутого закона «на госорганы возложена обязанность усилить контроль за решением вопросов, содержащихся в обращениях граждан», а п.4 ст.3 постановлено считать «неотвратимость ответственности за совершение коррупционных правонарушений» основополагающим принципом в деятельности госорганов.
Все вышеперечисленные нормы ГРУБО НАРУШЕНЫ, что доказано нашим обращением и действиями судей в наших делах.
Описанные противоправные действия, указанные в наших Заявлениях (приложение 1, 2, 3, 4, 5) судей Мосгорсуда Расторгуевой Натальи Сергеевны и Зениной Ларисы Серафимовны, Симоновского районного суда г. Москвы Вершинина Павла Валерьевича, судьи Сычева И.А. в Вахитовском суде г. Казани республики Татарстан, судьи Трифоновой Натальи Николаевны в Люберецком районном суде МО заведомо не будут способствовать такому сотрудничеству и более активному участию граждан в противодействии коррупции, а также содействовать формированию в обществе негативного отношения к коррупционному поведению.
Общественная опасность описанного выше беззакония заключается в том, что в результате посягательства на нормальное, регламентированное законодательством функционирование государственных органов дестабилизируется работа публичного аппарата власти, нарушаются права и законные интересы граждан, в обществе подрываются авторитет государственной власти и уверенность граждан в защищенности их законом и государством. Развиваются негативное отношение к государственным структурам, нежелание сотрудничать с ними, пренебрежительное отношение к закону. В свою очередь, указанные факторы оказывают негативное воздействие на общественное развитие, являются существенным препятствием в становлении нашей страны на путь правового государства и становятся источником социальной напряженности в обществе.
Имеются признаки состава уголовного преступления со стороны со стороны должностных лиц по ст.ст. 33 УК РФ. 136 УК РФ, 140 УК РФ, 159 УК РФ, 285, 286 УК РФ, 292 УК РФ, 293 УК РФ, 303 УК РФ, 316 УК РФ, 330 УК РФ и другим статьям совершаемые по предварительному сговору.
ПРОСИМ:
1. ЗАЩИТИТЬ НАШЕ НЕОТЪЕМЛЕМОЕ КОНСТИТУЦИОННОЕ ПРАВО НА СПРАВЕДЛИВОЕ СУДЕБНОЕ РАЗБИРАТЕЛЬСТВО И ДОСТУП К ПРАВОСУДИЮ,
2. ПРОВЕСТИ ПРОВЕРКУ НА СООТВЕТСТВИЕ ЗАНИМАЕМЫХ ДОЛЖНОСТЕЙ :
ПРЕДСЕДАТЕЛЬСТВУЮЩЕЙ СУДЬИ МОСГОСРУДА РАСТОРГУЕВОЙ НАТАЛЬИ СЕРГЕЕВНЫ, СУДЬИ СИМОНОВСКОГО РАЙОННОГО СУДА Г. МОСКВЫ ВЕРШИНИНА ПАВЛА ВАЛЕРЬЕВИЧА, СУДЬИ МОСГОСРУДА ЗЕНИНОЙ ЛАРИСЫ СЕРАФИМОВНЫ, СУДЬИ СЫЧЕВА И.А. В ВАХИТОВСКОМ СУДЕ ГОРОДА КАЗАНИ, СУДЬИ ТРИФОНОВОЙ НАТАЛЬИ НИКОЛАЕВНЫ В ЛЮБЕРЕЦКОМ РАЙОННОМ СУДЕ МО.
3. ТАК КАК ИХ ДЕЙСТВИЯ УМАЛЯЮТ АВТОРИТЕТ СУДЕБНОЙ ВЛАСТИ, ВЫЗЫВАЮТ УВЕРЕННОСТЬ В ИХ НЕОБЪЕКТИВНОСТИ, НЕСПРАВЕДЛИВОСТИ И ПРИСТРАСТНОСТИ, А ТАКЖЕ ИНИЦИИРОВАТЬ ПРОВЕРКУ НА КОРРУПЦИОННУЮ СОСТАВЛЯЮЩУЮ.
4. В СООТВЕТСТВИИ СО СТАТЬЕЙ 29 (ПУНКТ 2,3, 5) ФЗ от 26 февраля 1997 г. N 1-ФКЗ "Об Уполномоченном по правам человека в Российской Федерации"
Обратиться в компетентные государственные органы с ходатайством о возбуждении дисциплинарного или административного производства либо уголовного дела в отношении должностного лица, в решениях или действиях (бездействии) которого усматриваются нарушения прав и свобод человека и гражданина;
- Направить Председателю Следственного комитета РФ ходатайство о возбуждении уголовного дела в отношении вышеуказанных должностных лиц для вынесения Представления согласно закону;
- Возбудить соответствующие уголовные дела по фактам выявленных преступлений со стороны должностных лиц.
Обратиться в суд или прокуратуру с ходатайством о проверке вступивших в законную силу следующих решений:
1. РЕШЕНИЯ ОТ 25.12.2013 ГОДА СИМОНОВСКОГО РАЙОННОГО СУДА Г. МОСКВЫ СУДЬЯ ВЕРШИНИН ПАВЕЛ ВАЛЕРЬЕВИЧ ПО ГРАЖДАНСКОМУ ДЕЛУ № 2-9212/2013.
АПЕЛЛЯЦИОННОГО ОПРЕДЕЛЕНИЯ ОТ 28.03.2014 ГОД ПО ГР.ДЕЛУ № 33-9767/2014 по апелляционной жалобе в Мосгорсуде председательствующий судья Расторгуева Наталья Сергеевна) по иску Синицыной Александры Евгеньевны к Ответчиками Синицыну Евгению Викторовичу и Перовой Маргарите Евгеньевне «о признании права собственности на 1/3 долю в квартире по адресу РФ 115162 город Москва, улица Мытная, дом 60, квартира 40 (первый этаж).
2. РЕШЕНИЯ ОТ 16.05.2012 ГОДА БАБУШКИНСКОГО РАЙОННОГО СУДА Г. МОСКВЫ СУДЬЯ ЗЕНИНА ЛАРИСА СЕРАФИМОВНА ПО ГРАЖДАНСКОМУ ДЕЛУ № 2-2025/2012.
АПЕЛЛЯЦИОННОГО ОПРЕДЕЛЕНИЯ Мосгорсуда от 30.07.2012 и 06.12.2013г.по гр.делам №11-15374/2012 и 11-39658/2013 по иску Поляковой Виктории Игоревне к Кургиной Ирине Евгеньевне, Григорьевой Марии Андреевне «о вселении в жилое помещение,не чинение препятствий и определении порядка пользования жилым помещением по адресу РФ, г.Москва, ул.Амундсена,д.12,кв.12», исключить из доказательств заведомо ложный документ- выписку из домовой книги, где отсутствует Григорьева как постоянно зарегистрированная по данному адресу, а вместо ее вписан давно умерший человек. Данные доказательства имеются в документах, сданных для регистрации права в Росреестр и в деле №2-1902/2012 (о нарушении преимущественного права продажи ¼ доли) Бабушкинского районного суда.
3. РЕШЕНИЯ ОТ 14.05.2013 ГОДА ВАХИТОВСКОГО РАЙОННОГО СУДА ГОРОДА КАЗАНИ Республики Татарстан Судья И.А. Сычев ПО ГРАЖДАНСКОМУ ДЕЛУ № 2-2160/13.
АПЕЛЛЯЦИОННОГО ОПРЕДЕЛЕНИЯ ОТ 01.08.2013 ГОДА ПО ГР.ДЕЛУ № 33-8711/13 Учет № 57 г. Казань Судебной коллегии по гражданским делам Верховного Суда Республики Татарстан в составе председательствующего судьи Г.М. Халитовой, судей И.И. Багаутдинова, Л.М. Мусиной, при секретаре Э.Н. Ивановой.
4. РЕШЕНИЯ ОТ 15.04.2011 г. ПО ГР.ДЕЛУ № 2-71/11 (после кассации) (2-62/10 до кассации) судья Трифонова Наталья Николаевна в Люберецком районном суде МО по иску Смирнова Виктора Алексеевича к Амраховой Гаянэ Бабахан кызы «о признании недействительным договора купли-продажи квартиры по адресу: МО город Дзержинский, улица Академика Жукова, дом 20В, квартира 6».
5. РЕШЕНИЯ ОТ 05.06.2013 г. ПО ГР.ДЕЛУ № 2-9/13 (ранее 2-3518/2013) фед. судья Малова Ирина Евгеньевна в Нагатинском районном суде г. Москвы по иску Федоровой И.Ю. к Эсеиновой Е.В., Арютиной Т.В., Лисицыной Э.А., Луначарскому Д.А. «о признании недействительным договоров, истребовании имущества, признании неприобретшей права пользования жилым помещением, снятии с регистрационного учета по адресу: г. Москва, ул. Кантемировская, д.3, корп.1, кв.145.
АПЕЛЛЯЦИОННОГО ОПРЕДЕЛЕНИЯ ОТ 14.10.2013 ГОДА ПО ГР.ДЕЛУ № 33-33993/13 в Судебной коллегии по гражданским делам Московского городского суда в составе председательствующего судьи А.Н. Пономарева, судей Г.А. Нестеренко, И.П. Козлова, при секретаре А.В. Конохове.
6. РЕШЕНИЯ ОТ 30.11.2012 г. ПО ГР. ДЕЛУ № 2-945/12 (№2-21/2012(2-2578/2011)) фед. судья Бойкова А.А. в Бутырском районном суде г. Москвы по иску Ширшикова Александра Валерьевича и Полосухина Дмитрия Сергеевича к Зарщикову Дмитрию Генриховичу об обязании зарегистрировать переход права собственности на квартиру, снятии с регистрационного учёта, по встречному иску Зарщикова Д. Г. к Ширшикову А.В. и Полосухину Д.С. о признании недействительными договора купли-продажи и доверенности, а также по иску Серенко Александра Леонидовича к Зарщикову Д. Г. о государственной регистрации договора купли-продажи и перехода права собственности на квартиру, прекращении права собственности.
АПЕЛЛЯЦИОННОГО ОПРЕДЕЛЕНИЯ ОТ 16.05.2013 ГОДА ПО ГР.ДЕЛУ № 11-12437/2013 МГС от 16.05.2013 г. в Судебной коллегии по гражданским делам Московского городского суда в составе председательствующего судьи В.Л. Зенкиной, судей Е.И. Карпушкиной, Е.Н. Снегиревой, при секретаре Н.Н. Шидлове.
Обратиться в Конституционный Суд Российской Федерации с жалобой на нарушение конституционных прав и свобод граждан законом, примененным или подлежащим применению в вышеперечисленных гражданских делах.
В СООТВЕТСТВИИ СО СТ. 27 ФЗ от 26 февраля 1997 г. N 1-ФКЗ "Об Уполномоченном по правам человека в Российской Федерации":
Направить государственному органу, органу местного самоуправления или должностному лицу, в решениях или действиях (бездействии) которых усматриваются нарушения прав и свобод граждан, СВОЕ ЗАКЛЮЧЕНИЕ, содержащее рекомендации относительно возможных и необходимых мер восстановления указанных прав и свобод по всем вышеперечисленным гражданским делам.
- Обязать соответствующих должностных лиц устранить допущенные нарушения при рассмотрении данных гражданских дел №№ 2-9212/2013 ,2-2025/2012, 2-2160/13, 2-71/11, 2-9/13, 2-945/12 как в районных судах, так и в суде апелляционной инстанции №№ 33-9767/2014, №11-15374/2012,11-39658/2013, 33-8711/13, 33-15751, № 33-33993/13, № 11-12437/2013. Сделать заключение о нарушениях, которое передать нам лично в руки, под расписку, предварительно уведомив о готовности, по указанным электронным адресам и телефонам.
- О принятом решении известить нас письменно, в установленный законом срок, передав лично в руки под расписку принятое решение. А также уведомить нас о готовности по тел. 8(916)598-25-81, 8(966)099-01-06, 8(916)769-15-20, 8(925)685-03-53, 8(965)126-14-97, 8(926)058-82-20 электронным адресам: aallyy2009@mail.ru, kurgina.irina@mail.ru, irina.merrypoppins7@gmail.com, y.89256850353@mail.ru, amrakhva.gjuljara@rambler.ru, lun_007@mail.ru, 89104197913@mail.ru.
Просим считать электронные адреса aallyy2009@mail.ru, kurgina.irina@mail.ru, irina.merrypoppins7@gmail.com, y.89256850353@mail.ru, amrakhva.gjuljara@rambler.ru, lun_007@mail.ru, 89104197913@mail.ru. электронной простой собственноручной подписью согласно ФЗ № 63. Просим всё делопроизводство вести по электронной почте согласно ст. 131 ГПК.
ПРИЛОЖЕНИЯ:
1. Заявление Синицыной Александры Евгеньевны с приложением копий:
Копии Решения Симоновского районного суда г. Москвы от 25.12.2013 года судьи Вершинина П.В. по гражданскому делу № 2-9212/2013 по иску Синицыной А.Е.,
Копии Апелляционного определения Мосгорсуда от 28.03.2014 года по гражданскому делу № 33-9767/2014 по иску Синицыной А.Е.
2. Заявление Кургиной Ирины Евгеньевны с приложением копий:
Копии Решения Бабушкинского районного суда г. Москвы от 16.05.2012года судьи Зениной Л.С. по гражданскому делу № 2-2025/2012,
Копии Апелляционных определений Мосгорсуда от 30.07.2012г. и 06.12.2013г. по гражданскому делу № 2-2025 /2012 (11-15374/2012 и 11-39658/2013).
3. Заявление Ивановой Ирины Александровны с приложением копий:
Копии Решения Вахитовского районного суда г. Казани Республики Татарстан от 14.05.2013 года судьи И.А. Сычева по гражданскому делу № 2-2160/13.
Копия Апелляционного определения от 01.08.2013 года по гражданскому делу № 33-8711/13 Учет № 57 г. Казань Судебной коллегии по гражданским делам Верховного Суда Республики Татарстан.
4.Заявление Абрамовой Марии Анатольевны с приложением копий:
5. Заявление Амраховой Гаянэ Бабахан кызы с приложением копий
Копия Решения по гражданскому делу № 2-71/11 (после кассации) от 15.04.2011 г. (2-62/10 до кассации) судья Трифонова Наталья Николаевна в Люберецком районном суде МО.
6. Заявление Арютиной Татьяны Васильевны с приложением копий:
Копия Решения по гражданскому делу № 2-9/13 от 05.06.2013
Копии Апелляционного определения Мосгорсуда от 14.10.2013 года по гражданскому делу № 11-33993/2013
7. Заявление Полосухина Дмитрия Сергеевича с приложением копий:
Копия Решения по гражданскому делу № 2-945/12 от 30.11.2012
Копии Апелляционного определения Мосгорсуда от 16.05.2013 года по гражданскому делу № 11-12437/2013
Заявители
СиницынаА.Е. aallyy2009@mail.ru
Кургина И.Е. kurgina.irina@mail.ru
Иванова И.А. irina.merrypoppins7@gmail.com
Абрамова М.А. y.89256850353@mail.ru
Амрахова Г. amrakhva.gjuljara@rambler.ru
Арютина Т.В.
(Пономарев А.В. по доверенности от Арютиной Т.В.) lun_007@mail.ru
Полосухин Д.С. 89104197913@mail.ru
И ДРУГИЕ ГРАЖДАНЕ
ВСЕ ЗАЯВЛЕНИЯ С ОРИГИНАЛАМИ ПОДПИСЕЙ, ОРИГИНАЛАМИ САМИХ ДОКУМЕНТОВ, А ТАКЖЕ С КОПИЯМИ ПРИЛОЖЕНИЙ БУДУТ ПЕРЕДАНЫ НАМИ ПО ПЕРВОМУ ТРЕБОВАНИЮ.
«05» мая 2014 года
только деньги помогают решить вопрос в судебном порядке и чем больше тем меньше срок........в советское время за год отсидки просили 1000 руб. интересно какие расценки сегодня?
зависит от преступления