Свобода договора и гражданско-правовая ответственность
А.В. Романов, аспирант кафедры коммерческого права и основ правоведения МГУ имени М.В. Ломоносова.
В статье рассматриваются соотношение правовых институтов и категорий свободы договора и гражданско-правовой ответственности. Анализ раскрывает природу и обусловленность данных категорий. Автор приходит к выводу о правильности исследования соотношения свободы и ответственности на уровне соотношения равноуровневых принципов права.
В философском смысле свобода понимается как таковая, как наличная действительность, характеризующая человеческую деятельность, в отличие от внешних условий свободы, куда относятся отсутствие препятствий и ограничений для деятельности. «Отождествление свободы с внешними условиями для нее приводит к уничтожению основного признака свободы, заключающегося в том, что она есть нечто внутреннее по отношению к своему проявлению (курсив автора. – А.Р.)».
Таким образом, философское понимание свободы оказывается малопригодным для применения в праве. Классическое выражение проблемы свободы в тандеме «свобода и ответственность» вызвано тем, что даже в философской литературе свобода не рассматривается в непосредственной чистоте своего существования как особая сущность, наличествующая в деятельности субъекта свободы. «Ее (свободы. – А.Р.) рассмотрение всегда отягощено присутствием понятий этического или юридического порядка»5. При этом ответственность не входит в структуру свободы и свободного действия и представляет собой внешнее явление, в том числе и в случае, когда ответственность за совершенное действие налагается на себя самим субъектом действия.
А.А. Гусейнов, применительно к исследованию свободы личности, приходит к противоположному выводу о невозможности рассмотрения свободы в отрыве от ее ответственности за свои поступки. При этом отмечается, что ответственность в качестве внутренней установки личности не возникает сразу, а формируется в течение длительного периода жизни, выступает результатом всей практической деятельности личности. «Ответственность – такая же объективная необходимость, как и свобода»8.
Мнение о том, что категории свободы и ответственности не должны противопоставляться друг другу, так как одна из них объективно предполагает другую, получила наибольшее распространение. Свобода и ответственность неразрывно связаны, так как «свобода и ответственность нераздельны как две стороны социально-исторической необходимости, они находятся в диалектическом единстве»10.
Приведенная точка зрения в качестве соотношения свободы и ответственности обозначает обусловленность. В пользу этого выступает тот факт, что в ряде случаев закон предусматривает ответственности именно в качестве обязательного элемента. В качестве примера служит пункт 2 статьи 11 Федерального закона от 30 июня 2003 г. № 87-ФЗ «О транспортно-экспедиционной деятельности», устанавливающий, что соглашение об устранении имущественной ответственности экспедитора или уменьшении ее размеров, установленных данным федеральным законом, ничтожно.
Кроме того, закон не допускает двойную ответственность за нарушение одного обязательства, так главой 25 ГК установлена возможность привлечения должника к ответственности за неисполнение денежного обязательства в виде взыскания процентов за пользование чужими денежными средствами (статья 395 ГК РФ) либо взыскания с него договорной неустойки. Следует помнить, что гражданское законодательство не допускает применения двойной ответственности (неустойки и процентов за пользование чужими денежными средствами) за одно и то же нарушение. Запрет двойной ответственности подтвержден широкой судебной практикой.
Вместе с тем стоит различать двойную ответственность за нарушения одного и того же обязательства и два вида ответственности (что законом не запрещено): за нарушение двух разных обязательств, например, в деле № А58-1759/2011 – сроков поставки в виде пени и за недопоставку или непоставку в виде штрафа.
С одной стороны, гражданско-правовая ответственность по конкретному обязательству является, безусловно, результатом реализации свободы определения условий договора сторонами, однако само понятие свободы договора далеко этим не исчерпывается. Стоит четко разделять понимание гражданско-правовой ответственности как элемента самого принципа свободы договора и как способа реализации одного из правомочий свободы договора – права самостоятельно по своему усмотрению устанавливать условия договора. Строго говоря, вне зависимости от того, включены ли в договор положения об ответственности стороны, гражданско-правовая ответственность предусмотрена императивными нормами ГК РФ, в т.ч. нормами гл. 25 «Ответственность за нарушение обязательств» части первой данного Кодекса, т.е. нормами, которые не могут быть изменены по усмотрению сторон (п. 1 ст. 422 ГК РФ). В договоре же стороны могут своим соглашением исключить применение только диспозитивной нормы либо установить условие, отличное от предусмотренного в ней. При отсутствии такого соглашения условие договора определяется диспозитивной нормой (п. 4 ст. 421 ГК РФ). Существует даже мнение, что без принудительной защиты право существовать не может.
Таким образом, проявляется двойственность природы гражданско-правовой ответственности по отношению к принципу свободы договора. Стороны в определенных случаях могут увеличивать либо уменьшать размер гражданско-правовой ответственности, что не устраняет общего правила об ответственности сторон в случае нарушения гражданско-правовых обязательств.
Мне представляется, что свобода и ответственность как категории права соотносятся друг с другом по признакам взаимной гарантии и обусловленности. В одних случаях свобода договора обусловливается гражданско-правовой ответственностью, а в других случаях нет. Более того, обусловленность обязательства ответственностью не всегда может быть направлена на обеспечение свободы договора, как это видно на примере голого права: так, долг, по которому пропущен срок давности на взыскание, не перестает быть долгом. Он лишь утрачивает судебную защиту. В римском праве такие права (долги) именовались голыми (jus nudum).
Примером гарантирования свободы договора ответственностью, которая, между тем, не является непосредственно элементом этой свободы договора, служит норма ст. 428 ГК РФ, регулирующая договор присоединения. Так, согласно пункту 2 ст. 428 ГК РФ, присоединившаяся к договору сторона вправе потребовать расторжения или изменения договора, если договор присоединения хотя и не противоречит закону и иным правовым актам, но исключает или ограничивает ответственность другой стороны за нарушение обязательств либо содержит другие явно обременительные для присоединившейся стороны условия, которые она исходя из своих разумно понимаемых интересов не приняла бы при наличии у нее возможности участвовать в определении условий договора.
Как мы можем видеть, ограничение ответственности является основанием расторжения договора, здесь категории свободы и ответственности разделяются законодателем. В результате реализации правомочия свободы договора в части определения условий договора, выразившейся в уменьшении ответственности за нарушение обязательства, закон предусматривает возможность расторжения такого договора, то есть влияет на свободу договора негативно. Закон гарантирует защиту от злоупотребления, что ограничивает действие принципа свободы договора в его формальном, разумеется, пони мании.
Случаи существования преддоговорной ответственности позволяют утверждать, что свобода и ответственность также могут соотноситься как независимые и необусловленные по признаку гарантиро-ванности категории. Примерами преддоговорной ответственности в российском праве может служить ответственность за уклонение от исполнения обязанности по заключению договора, предусмотренная следующими нормами ГК РФ: ст. 426 (заключение публичного договора), ст. 429 (заключение договора на основании предварительного договора). Кроме того, сюда относят и абзац второй п. 5 ст. 448 ГК РФ, в котором идет речь об уклонении от подписания договора, право на заключение которого являлось предметом торгов.
М.А. Егорова напоминает, что принципы свободы и ответственности являются наиболее значимыми общеправовыми принципами, играющими важную роль в формировании принципов коммерческого права. Таким образом, принцип ответственности и принцип свободы договора соотносятся как равные принципы права, причем под принципом ответственности понимается принцип полного возмещения убытков и принцип обеспечения восстановления нарушенных прав; а принцип свободы воли включает принципы автономии воли, свободы договора, приобретения и осуществления прав в своем интересе и т.д.
Существующие в научной литературе взгляды также позволяют предполагать независимость правовых категорий свободы договора и ответственности. В случае если принцип свободы договора понимать исключительно в контексте характеристики метода правового регулирования, ответственность можно представить в качестве атрибута самого гражданско-правового правоотношения. Так, Е.М. Михайленко говорит, что свобода договора выражает идею диспозитивности нормативно-правового регулирования. Суть ее заключается в том, что закон предоставляет субъектам гражданского права свободу в определении и осуществлении их прав, прежде всего имущественных, преобладающих в гражданском праве. Примечательно, что никакой другой принцип этого права никак не связывается автором с диспозитивностью, что можно понимать как обозначение особой правовой природы принципа свободы договора.
Подобные рассуждения можно оценить как схоластические, потому как объективно существуют ограничения свободы договора, закрепленные в общей форме нормами договорного права – ст. 421 ГК РФ («Свобода договоров»), ст. 426 ГК РФ («Публичный договор») и ст. 428 ГК РФ («Договор присоединения»). Эти ограничения конкретизируются во многих других статьях ГК РФ, и, поскольку применение права затруднено без применения гражданско-правовой ответственности, изучение научных категорий действия единого правового средства договора становится надуманным при смене угла исследования данных категорий. Инструментальный взгляд на договор ставит во главу угла свободу и правовую цель договора, где принцип свободы договора и ответственность являются средствами достижения правовой цели. Поиски различий в природе данных категорий не позволяют утверждать о различной ценности свободы договора или гражданско-правовой ответственности для достижения преследуемого сторонами результата.
Считаю, разрешение проблемы соотношения свободы и ответственности разрешается именно на уровне проблемы соотношения равноуровневых принципов права и сложность восприятия этого соотношения как раз и объясняется сложностью исследования системы основных начал частного права в отрыве от всей системы в целом. А.Н. Танага верно заметил, что «...без признания иных гражданско-правовых основополагающих начал не может существовать и принцип свободы договора». Принцип ответственности выступает в роли одного из основных начал частного права, взаимодействует с принципом свободы договора так же, как и, например, принцип равенства сторон.
Такое утверждение подтверждается тем, что единство принципов обусловлено направленностью на достижение целей гражданско-правового регулирования, среди которых – обеспечение стабильности гражданского оборота. Данный вывод является догматически верным, однако представляется очевидным вывод о том, что стабильность и эффективность оборота если и можно измерить, то именно с точки зрения эффективности договорной работы субъектов договора, а также уровнем оппортунизма применительно к конкретным отношениям целеполагающих сторон, где без оценки эффективности использования средств гражданско-правовой ответственности не обойтись. Изучение принципа свободы договора с точки зрения абстрактного «оборота» или «экономики» является неверным.