Разграничение преступного обмана и неосновательного обогащения
На практике имеются сложности с определением критериев . Еще большие трудности возникают когда имеет место пассивный обман.
В настоящее время в следственно-судебной практике пассивный мошеннический обман рассматривается как умолчание о юридически значимых фактических обстоятельствах, сообщить о которых виновный был обязан, в результате чего лицо, передающее имущество, заблуждается относительно наличия законных оснований для передачи виновному этого имущества или права на него.
Согласно разъяснениям Пленума ВС РФ, обман как способ совершения хищения или приобретения права на чужое имущество может состоять в сознательном сообщении (предоставлении) заведомо ложных, не соответствующих действительности сведений, либо в умолчании об истинных фактах, либо в умышленных действиях (например, в предоставлении фальсифицированного товара или иного предмета сделки, в использовании различных обманных приемов при расчетах за товары или услуги или при игре в азартные игры, в имитации кассовых расчетов и т. д.), направленных на введение владельца имущества или иного лица в заблуждение (п. 2 постановления от 30.11.2017 № 48 «О судебной практике по делам о мошенничестве, присвоении и растрате». При обмане в пассивной форме потерпевшему не сообщаются сведения об определенных фактах и обстоятельствах, знание которых остановило бы его от распоряжения имуществом или существенно изменило условия заключаемого соглашения. Вопрос здесь состоит только в том, каким образом у потерпевшего возникает состояние заблуждения и какую роль в этом процессе играет тот, с чьей стороны исходит обман. То есть, какова направленность умысла?
Когда субъект преступления сознательно вызывает у потерпевшего состояние заблуждения с целью склонить его к передаче имущества, имеет место мошенничество. То есть именно бездействие виновного должно привести к ошибке потерпевшего относительно обязательности либо выгодности передачи имущества или права на него мошеннику. То есть, между обманом со стороны виновного и возникшим заблуждением потерпевшего имеется причинно-следственная связь. Такая связь отсутствует, если субъект получил имущество в результате заблуждения потерпевшего. Тогда он не влияет на заблуждение потерпевшего, а просто использует чужую ошибку. В случаях когда гражданин завладевает чужим имуществом, сознательно воспользовавшись ошибкой другого лица, возникновению которой он не способствовал, состав мошенничества отсутствует, поскольку у этого гражданина умысел главным образом направлен не на получение имущества, а на его удержание.
Согласно разъяснениям Пленума ВС РФ, в случаях, когда лицо получает чужое имущество или приобретает право на него, не намереваясь при этом исполнять обязательства, связанные с условиями передачи ему этого имущества или права на него, в результате чего потерпевшему причиняется материальный ущерб, содеянное следует квалифицировать как мошенничество, если умысел, направленный на хищение имущества или на приобретение права на него, возник у лица до получения чужого имущества или права на него. Уголовная ответственность за противоправное пассивное поведение наступает лишь в том случае, когда нарушена установленная нормативным правовым, правоприменительным актом или договором правовая обязанность, когда лицо должно было и имело объективную и субъективную возможность ее выполнения.
Говорить о юридических последствиях нарушения нравственного веления правдивости можно, лишь когда это становится средством посягательства на те или иные блага, поставленные под охрану уголовного закона особым образом. Несоблюдение моральной обязанности быть правдивым не может быть уголовно наказуемо пока моральная норма не будет закреплена в законе.
Последнее время в таких случаях органы расследования стали вменять в вину не мошенничество, а кражу. То есть, речь уже не идет об обманном завладении имуществом, а сугубо о тайном его изъятии. То есть когда лицу излишне передали денежные средства, он уже, по мнению органов следствия, совершает тайное хищение по аналогии с присвоением найденного имущества. Однако такая аналогия неправомерна. Случайно оказавшимся у лица считается такое имущество, которое поступило в его владение в результате стечения обстоятельств (случая), когда виновный не совершал каких-либо специальных действий, чтобы получить это имущество. В таких случаях имеет место не уголовно-противоправное деяние, а гражданско-правовой деликт.
Основное отличие неосновательного обогащения как гражданско-правового деликта от хищения состоит в том, что в первом случае отсутствует уголовная противоправность деяния собственника. Например, согласно ст. 1109 ГК не подлежат возврату в качестве неосновательного обогащения заработная плата и приравненные к ней платежи, пенсии, пособия, стипендии, суммы по возмещению вреда, причиненного жизни или здоровью, алименты и иные денежные суммы, предоставленные гражданину в качестве средства к существованию, при отсутствии недобросовестности с его стороны и счетной ошибки. То есть случаи счетной ошибки и недобросовестности самого приобретателя (например, предоставление подложных документов, которые послужили основанием для начисления таких сумм, или иной обман) будут указывать на то, что имело место не только неосновательное обогащение, но и возможное преступление, в зависимости от того, чьими действиями они были вызваны.
Счетная ошибка кассира не вызвана активными действиями клиента по приобщению чужого имущества. Кражу нельзя совершить путем бездействия. Если субъект получил имущество вследствие ошибки кассира, не предприняв активных действий по обособлению этого имущества от собственника или иного титульного владельца, и умысел на оставление этого имущества возник у субъекта после получения его в фактическое обладание, преступление отсутствует.
Таким образом, пассивный обман в действиях лица, связанный с получением имущества вследствие ошибочной выдачи денежных средств работником банка, не может рассматриваться как уголовно-противоправная деятельность и толковаться как пассивный наказуемый мошеннический обман. Не составляет такое деяние и кражи. Такого рода деяния лежат в плоскости исключительно гражданско-правовых отношений.
(3)