Допустимость материалов доследственной проверки
Ряд ученых юристов отрицают за административными материалами доказательственное значение, мотивируя это тем, что они получены, по их мнению, без соблюдения процессуальной формы. Однако этот аргумент уязвим, поскольку «Порядок рассмотрения сообщения о преступлении» предусматривает такой законный способ как истребование предметов и документов. И если их получают в процессуальной стадии и предусмотренным УПК способом, то и процессуальная форма считается соблюденной.
Другое возражение против допустимости материалов «естественных» административных производств состоит в том, что административный досмотр проводят сотрудники органа дознания. Они имеют непосредственное отношение к стороне обвинения, а в контексте уголовно-процессуального познания «иные документы» выражают сведения, сообщенные лишь третьими лицами.
Однако, органы дознания — субъекты только уголовно-процессуальных отношений, а потому утверждать, что они производят административные досмотры, некорректно. Кроме того, доказательства в виде «иных документов» не могут создаваться лишь лицами, непосредственно ведущими уголовный процесс. На других сотрудников правоохранительных органов это ограничение не распространяется. Например — рапорт об обнаружении признаков преступления. Основанием для этого утверждения служит положение ч. 1 ст. 86 УПК Ф, согласно которому собирание доказательств может осуществляться в ходе уголовного судопроизводства дознавателем, следователем, прокурором и судом исключительно путем производства следственных и иных процессуальных действий, предусмотренных данным кодексом. Но такого процессуального действия, как составление ими иного документа-доказательства, кодекс не предусматривает.
По-другому должен решаться вопрос, когда изначально фактически имеются достаточные данные о совершении лицом преступления. В этом случае сотрудники правоохранительных органов не могут применять административные процедуры в виде различных досмотров, обследований и осмотров, в ходе которых изымаются вещи и документы и составляются административные протоколы, которые затем используются для обоснования возбуждения уголовного дела. Подобная практика, хотя она довольно распространена, не может считаться собиранием доказательств «в порядке, установленном законом». Поскольку обнаружение признаков преступления является основанием для возбуждения уголовного дела и составляет содержание первой стадии уголовного процесса, применимым законом в данном случае может быть лишь УПК, а ему, в свою очередь, неизвестны такие действия, как досмотр и т. п. КС РФ в определении от 30.11.2021 № 2637-О указал, что нормы ст. 27.1, 27.7, 27.9 и 27.10 КоАП не предполагают произвольное проведение личного досмотра, закрепляют основания и порядок его проведения, гарантии процессуальных прав участвующих лиц и не содержат норм, которые препятствуют осуществлению надлежащего уголовного-процессуального доказывания.
Досмотр (административный, таможенный) определяется в КоАП как обследование вещей, проводимое без нарушения их конструктивной целостности. При этом никаких других ограничений для досмотра не предусмотрено, следовательно, в ходе его проведения не запрещено производить принудительно-поисковые действия. То есть с фактической стороны досмотр является почти полным аналогом выемки или обыска. Но если в уголовном процессе выемка и обыск до возбуждения уголовного дела, пока еще не установлены признаки преступления, справедливо не разрешены, то по административным (таможенным) правонарушениям они фактически могут проводиться в виде досмотра или административного осмотра, которые сами являются средствами выявления правонарушения. И это несмотря на то, что административное и таможенное законодательство по сравнению с уголовным судопроизводством предусматривает значительно меньший объем процессуальных гарантий досматриваемого лица. В частности не требуется постановление, разрешение суда или последующее уведомление судьи и прокурора. Но это означает, что использовать административные досмотры и осмотры заведомо в целях доказывания совершения уголовных преступлений несоразмерно и неадекватно, а потому вряд ли можно согласиться с предложением сделать их источником нового вида уголовно-процессуальных доказательств.
Для оправдания практики применения административных досмотров с целью выявления признаков преступления некоторые юристы приводится тот аргумент, что до возбуждения уголовного дела сотрудники правоохранительных органов практически лишены полномочий в неотложной ситуации провести принудительное обследование лица и его одежды в целях отыскания и принудительного изъятия предметов и документов, являющихся орудием или средством совершения преступления и т. д. Отмечается, что производство такого обследования требуется в случаях, когда лицо застигнуто на месте совершения преступления либо обнаружено непосредственно после его совершения, а также в иных случаях, когда имеются достаточные данные, свидетельствующие о том, что у лица могут находиться такие предметы и документы, притом что личный обыск в числе уголовно-процессуальных средств проверки сообщения о преступлении в УПК нет.
Однако на практике при принудительном обследовании лица и его одежды до возбуждения уголовного дела полицейские нередко оформляют результаты протоколом (актом) личного досмотра. В качестве непосредственного нормативного основания для производство таких принудительных личных досмотров обычно используются положения п. 16 ч. 1 ст. 13 Закона о полиции, ч. 5 ст. 10 Федерального закона от 03.07.2016 № 226‑ФЗ «О войсках национальной гвардии Российской Федерации», п. «и» ст. 13 Федерального закона от 03.04.1995 № 40-ФЗ «О федеральной службе безопасности», ч. 3 ст. 48 Федерального закона от 08.01.1998 № 3‑ФЗ «О наркотических средствах и психотропных веществах» и т. д. Причем в дальнейшем результаты таких досмотров органы расследования и суды обычно принимают как доказательства по уголовным делам.
Согласно сложившемуся на практике обыкновению, для введения результатов этих досмотров в уголовный процесс применяется следующий алгоритм. Следователь (дознаватель) производит выемку результатов личного досмотра у сотрудника правоохранительного органа, его последующий допрос об обстоятельствах личного досмотра, осмотр, а затем признает и приобщает к уголовному делу изъятые при досмотре предметы и документы в качестве вещественных доказательств. Кроме того, ВС РФ признает достаточным условием для признания допустимым доказательством по уголовному делу результатов досмотра, если при его производстве досматриваемому лицу разъяснялось право не свидетельствовать против себя самого и своих близких, а также было предложено выдать предметы добровольно , то есть когда были использованы отдельные фрагменты процессуальной формы выемки или обыска.
Подмену уголовно-процессуального личного обыска административным досмотром обычно объясняют тем, что до возбуждения уголовного дела личный обыск якобы невозможен, поскольку не указан в числе проверочных действий в ч. 1 ст. 144 УПК РФ. Кроме того, он допускается только в отношении подозреваемого, который появляется лишь на стадии предварительного расследования.
Однако подобное толкование некорректно, так как не учитывает, что правовые нормы следует рассматривать во взаимосвязи и в системе правового регулирования. Прежде всего необходимо рассматривать личный обыск во взаимосвязи с задержанием подозреваемого. Согласно п.11 ст. 5 УПК задержание подозреваемого — это мера процессуального принуждения, применяемая органом дознания, дознавателем, следователем на срок не более 48 часов с момента фактического задержания лица по подозрению в совершении преступления. Момент же фактического задержания определяется как время производимого в порядке, установленном этим кодексом, фактического лишения свободы передвижения лица, подозреваемого в совершении преступления (п. 15 ст. 5 УПК). Такое лишение свободы передвижения часто имеет место еще до возбуждения уголовного дела, когда:
- Лицо застигнуто при совершении преступления или непосредственно после его совершения;
- Потерпевшие или очевидцы указывают на данное лицо как на совершившее преступление;
- На этом лице или его одежде, при нем или в его жилище будут обнаружены явные следы преступления и т. д. (ст. 91 УПК).
Отсюда, задержание подозреваемого — это процессуальный институт, который регулирует комплекс продолжающихся действий: от фактического лишения лица свободы передвижения при захвате его с поличным и т. д. до оформления протокола задержания после возбуждения дела в соответствии со ст. 92 УПК. Все эти законные основания и действия в совокупности и составляют для задержания «порядок, установленный настоящим кодексом».
Что касается начального момента возникновения в уголовном процессе подозреваемого, то он определен, в частности, в п. 2 ч. 1 ст. 46 УПК как задержание лица, а следовательно, как фактическое лишение его свободы передвижения. Примечательна в данном контексте правовая позиция КС РФ, который указал, что определяющим для появления фигуры подозреваемого является факт уголовного преследования, обусловленный мерами, предпринимаемыми в целях изобличения лица в совершении преступления или свидетельствующими о наличии подозрений против него. Лицо, в отношении которого осуществляются названные действия, должно считаться подозреваемым в широком, содержательном смысле слова (постановление КС РФ от 27.06.2000 № 11-П).
Подозреваемый же, может быть подвергнут личному обыску в порядке, установленном ст. 184 УПК РФ. Причем в случае задержания личный обыск разрешается проводить без соответствующего постановления (ч. 2 ст. 184 УПК,), что, облегчает его проведение до возбуждения дела, сразу после фактического задержания. На первый взгляд такому выводу препятствует часть первая той же статьи, требующая проведения личного обыска при наличии оснований и в порядке, которые предусмотрены ч. 1 и 3 ст. 182 УПК, в том числе при наличии судебного решения, принимаемого в порядке ст. 165 УПК. Однако последняя предусматривает не только предварительный, но в неотложной ситуации и последующий судебный контроль за производством следственных действий, в том числе и личного обыска, когда не позднее трех суток с момента начала производства следственного действия судья и прокурор уведомляются о его производстве.
В случае неотложного фактического задержания подозреваемого не всегда возможно обеспечить участие в личном обыске понятых, как предусматривают ч. 1 ст. 169 и ч. 3 ст. 184 УПК. Однако, следует обратить внимание, что требование об участии понятых при личном обыске не является абсолютным, а только «если они участвуют в данном следственном действии». Эта оговорка не случайна, она корреспондирует положению ч. 3 ст. 170 УПК о том, что в случаях, если производство следственного действия связано с опасностью для жизни и здоровья людей (а та или иная вероятность этого есть почти при любом задержании подозреваемого), следственные действия, предусмотренные частью первой этой статьи (в том числе и личный обыск), могут производиться без участия понятых, о чем в протоколе следственного действия делается соответствующая запись. Таким образом, не существует каких-либо юридических препятствий для того, чтобы в неотложной ситуации сотрудники органа дознания производили до возбуждения уголовного дела при фактическом задержании подозреваемого в совершении преступления его личный обыск, а не использовали чуждый уголовному процессу административный досмотр.
(1)